Психологическая характеристика суеверий

Вместе с тем, суеверие — предрассудок, в силу которого многое из происходящего представляется проявлением сверхъестественных сил, предзнаменованием будущего [159, с. 716]1.

1 Некоторые психологи считают, что по своему психологическому механизму суеверия близки к неврозу навязчивых состояний. Тот факт, что с навязчивыми состояниями бороться путем убеждения бесполезно, объясняет высокую живучесть суеверий, даже тех, которые противоречат мировоззрению людей (например, атеистов). Другие специалисты отождествляют суеверия с предрассудками.

Однако если в психологической структуре предрассудка превалируют элементы мышления, неправильного понимания, обычно внушенного извне, эмоции в нем могут отсутствовать, то в психологической структуре суеверия преобладает чувство веры, которая тормозит мышление [164, с. 307].

Очень четко и образно подметил природу суеверия Спиноза. Он подчеркивал: «...Страх есть причина, благодаря которой суеверие возникает, сохраняется и поддерживается» [165, с. 8].

В связи с этим представляется более верным выделить суеверия в самостоятельное явление, классификационно разместив его между предрассудками, с одной стороны, и неврозом навязчивых состояний, с другой стороны.

В соответствии с принятой нами методологической позицией суеверия представляют собой своеобразный квазиресурс, расширяющий психологические возможности участника боевых действий. Они позволяют когнитивно упорядочивать, структурировать необъяснимые, непонятные события, связи между предметами и явлениями, делают жизнь в боевой обстановке более предсказуемой, требующей меньших психических затрат.

О силе суеверий может свидетельствовать следующий пример из боевой жизни инженерно-саперного батальона 5-й гвардейской мотострелковой дивизии, действовавшей в Афганистане, рассказанный одним из офицеров.

«У заместителя командира нашего батальона по политической части был черный кот, привезенный из дома. Сначала в шутку, а потом всерьез офицеры поверили в то, что с появлением кота успешность боевых действий личного состава повысилась, прекратились ночные нападения душманов на органы охранения, повысился статус батальона в дивизии и т. д. И вот однажды кот исчез и надо же было случиться, что именно в эту ночь один из постов был обстрелян бандитами. Утром командир батальона выделил лучшее подразделение для поиска и возвращения "живого талисмана". Парадоксально, но факт: как только кот был изловлен, жизнь в батальоне нормализовалась».

Суеверия в боевой обстановке манифестируются в формах ношения амулетов и талисманов, предчувствия, загадывания, табу, обязательных для исполнения обычаев, обрядов, ритуалов, молитв, заговоров, мифов, фатализма и т. п.

Используя положения Толкового словаря русского языка С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой, дадим определения перечисленным феноменам.

Амулет — предмет, носимый на теле и считаемый магическим средством против болезни, несчастья.

Очень близким к амулету по содержанию является понятие «талисман».

Талисман — предмет, приносящий его обладателю счастье, удачу. В отличие от амулета талисман больше ориентирован не на обережение человека, а на увеличение его радости, счастья, добра, удачи и т. д.

Амулеты и талисманы бывают «на все случаи жизни» и оберегами от конкретных несчастий. Как средства оберега амулеты использовались участниками боевых действий во все времена.

Примером этого суеверия является увлечение последнего российского императора Николая II собиранием подков, которое значительно усилилось в годы Первой мировой войны.

Обереги были широко распространены в гитлеровской армии.

С. В. Захарик описывает следующие виды амулетов, которые использовались военнослужащими воздушно-десантных войск в Афганистане [57, с. 114-118]:

• текст с молитвой, вшитый в обмундирование (как правило, у сердца);

• полихлорвиниловые трубки, прикрепляемые на запястье, в которые вкладывались кусочки материи с данными о себе;

• разряженный патрон с запиской (молитва; данные о себе и т. д.) и с цепочкой, хранимый на шее или в кармане;

• браслет на запястье с выгравированными данными о группе крови и резус-факторе;

• самодельные медальоны;

• наколки на левой стороне груди, предплечье, запястье или в подмышечной впадине и др.

В исследовании С. В. Захарика показано, что 95% опрошенных воинов-десантников верили в сохранную силу амулетов и в необходимость их ношения. 58,3% из них заявили, что при наличии медальона они чувствуют себя более уверенно, спокойно, психологически устойчиво.

Загадывание — предположение о наступлении какого-либо события в связи с наступлением или не наступлением другого события.

Загадывание в боевой обстановке тесно связано с предчувствием. Так, воин считает взлетающие вверх ракеты и загадывает: «Если их будет больше семи, останусь жив». Если ракет оказалось меньше семи, то у него возникает ощущение близкой смерти. Вскоре оно может исчезнуть. Но через некоторое время боец вновь загадывает: «Если до конца месяца придет еще три письма из дома, вернусь с войны живым» и т. д. Казалось бы можно волевым усилием не допустить загадывания.

Предчувствие — чувство ожидания чего-нибудь предстоящего и неизвестного. По суще- ству предчувствие представляет собой предположение (допущение события, вероятность появления которого еще не известна), дополненное чувством тревожного ожидания. Подмена предположения предчувствием особенно часто осуществляется в обстановке опасности и нервного напряжения.

Многие воины предчувствуют ранение или смерть. Возможно срабатывают психологические механизмы виктимного1 поведения, но предчувствия нередко сбываются.

Молитва — текст, произносимый при обращении к Богу, к святым.

В боевой обстановке используются не столько канонические тексты молитв, сколько молитвы, подсказанные мамой, бабушкой, придуманные самими военнослужащими. Часто это собственно не молитва, а обещание Богу верить в него безрассудно и быть его верным рабом, если произойдет или не произойдет то или иное событие.

Обычай — традиционно установившиеся правила общественного поведения.

Примером обычая, проявляющегося в форме суеверия, является существовавшее в Афганистане правило не допускать военнослужащих, подлежащих замене в ближайшие месяцы, к участию в боевых действиях.

Примета — явление, случай, который в народе, социальной группе считается предвестием чего-нибудь.

Е. С. Сенявская приводит одну из примет, имевшую место в одном из разведывательных батальонов, действовавших в Афганистане. «Если раненый, находящийся в полуобморочном состоянии, притронется к своим гениталиям, значит наверняка умрет» [154, с. 242].

Ритуал — порядок обрядовых действий, церемониал.

В боевой обстановке многие воины совершают ритуалы при подготовке к бою. При этом строго отслеживается порядок выполнения действий по подготовке оружия, снаряжения, экипировки, к занятию боевой позиции, наличие одних и тех же элементов обмундирования или снаряжения, в том числе давно пришедших в негодность (например, истертая до дыр тельняшка и т.

В боевой обстановке у военнослужащих отмечаются также осуществляемые по определенному алгоритму паттерны ритуального поведения (улыбка, смех, подшучивание над собой, иапевание песен из «ритуального репертуара») [57, с. 114-118].

Психологическая «траектория» влияния ритуалов на боевое поведение включает следующие элементы:

• отвлечение от травмирующих переживаний с помощью сосредоточения внимания на соблюдении алгоритма действий, произнесении слов, конструировании образов;

• увлечение выполняемыми действиями и перевод их из «защитных» в «созидательные»;

Виктимология — область научного знания, исследующая влияние поведения жертвы на формирование причин покушения на нее.

• эмоциональное отражение успешности выполнения созидательных действий — эмоциональное переключение.

Обряд— совокупность действий (установленных обычаем или ритуалом), в которых воплощаются какие-нибудь религиозные представления, бытовые традиции. Особенно четко соблюдаются на войне обряды приема пополнения, убытия в отпуск, прощания с погибшими товарищами и др.

Табу — запрет (светского или религиозного характера), налагаемый на какое-нибудь действие, слово, предмет, употребление или упоминание которых неминуемо влечет за собой социальные или «религиозно-мистические» санкции в виде наказания, болезни или смерти.

По свидетельству Геродота, мастерски использовал табу, существовавшее у противников на убийство кошек, персидский царь Камбиз. В IV в. до н. э., осадив город Пелузу, приказал воинам взять в руки по кошке. И жители города решили: лучше сдаться, чем принять бой, в котором погибнет столько священных животных.

В. А. Мезенцев пишет о том, что в годы Великой Отечественной войны некоторые летчики и танкисты старались не фотографироваться перед боем.

Фатализм (от лат. fetalis — роковой, Шит — рок, судьба) — представление о неотвратимой предопределенности событий в мире; вера в безличную судьбу (античный стоицизм), в неизменное божественное предопределение (особенно характерна для ислама) и т. п.

Многие участники боевых действий спасаются от травмирующих размышлений о будущем с помощью веры в то, что все решает судьба, которая представляет человеку лишь конкретный случай, когда он может погибнуть, в других же случаях смерть обойдет его стороной. Фатализм на войне поднимается до уровня определенного мировоззрения.

Очень ярко показал его в своем романе «На западном фронте без перемен» Э. М. Ремарк. Его главный герой рассуждает так:

«Фронт — это клетка, и тому, кто в нее попал, приходится, напрягая нервы, ждать, что с ним будет дальше. Мы сидим за решеткой, прутья которой — траектории снарядов; мы живем в напряженном ожидании неведомого. Мы отданы во власть случая. Когда на меня летит снаряд, я могу пригнуться — и это все; я не могу знать, куда он ударит, и никак не могу воздействовать на него.

Именно эта зависимость от случая и делает нас такими равнодушными. Несколько месяцев тому назад я сидел в блиндаже и играл в скат; через некоторое время я встал и пошел навестить своих знакомых в другом блиндаже. Когда я вернулся, от первого блиндажа почти ничего не осталось: тяжелый снаряд разбил его всмятку. Я опять пошел во второй и подоспел как раз вовремя, чтобы помочь его откапывать, — за это время его успело засыпать. Меня могут убить — это дело случая. Но то, что я остаюсь в живых, — это опять-таки дело случая. Я могу погибнуть в надежно укрепленном блиндаже, раздавленный его стенами, и могу остаться невредимым, пролежав десять часов в чистом поле под шквальным огнем. Каждый солдат остается в живых лишь благодаря тысяче разных случаев. И каждый солдат верит в случай и полагается на него» [140, с. 142].

Е. С. Сенявская выделила и классифицировала суеверия и приметы, бытовавшие во время войны в Афганистане, заимствованные из опыта прошлых войн, частично видоизмененные и дополненные «исконно афганскими»:

а) система табу (запретов) на определенные действия накануне боевых операций (не бриться, не надевать чистое белье, не дарить никому своих вещей, не разговаривать на определенные темы);

б) выполнение определенных ритуалов после возвращения с боевых операций («вернулся в часть — посмотрись в зеркало»);

в) традиции и обычаи в отношении погибших (не занимать койку, не убирать вещи и фотографию в течение 40 дней, традиционный третий тост; не носить вещи погибшего, ничего не брать с мертвых, не показывать на себе место, куда ранили другого, и т. п.);

г) хранение амулетов и талисманов (не обязательно религиозных символов, хотя часто талисманами служили ладанки и нательные крестики);

д) молитвы (не обязательно традиционные, часто — у каждого свои, самодеятельные);

е) коллективные привычки, выработанные по принципу целесообразности и в дальнейшем закрепленные традициями боевого подразделения;

ж) придание каким-либо (как правило, выходящим за рамки уставов и инструкций) рациональным действиям дополнительной мистической нагрузки-обоснования; з) традиции, присущие определенному воинскому коллективу, часто связанные с военной специальностью [153, с. 246-247].