ТРЕТИЙ ЭТАП: КРИЗИС ГЕНДЕРНЫХ РОЛЕЙ В ПОЗДНЕСОВЕТСКИЙ ПЕРИОД
Либерализация гендерной политики связана с декриминализацией абортов в 1955 году и усилением государственной поддержки материнства. Кодекс РСФСР о браке и семье (1968) полностью отменил или изменил большинство законодательных актов сталинского периода. Была упрощена процедура развода, возобновлена возможность установления отцовства. Новая гендерная политика допускала принятие самостоятельных решений по поводу деторождения.
Однако эта политика не сопровождается сексуальным образованием, современные контрацептивные средства остаются не доступными. В результате складывается абортная контрацептивная культура (как ее называют демографы), при которой медицинский аборт становится массовым опытом и основным способом контроля репродукции и планирования семьи. В позднесоветский период аборты стали своего рода символом женской репродуктивной и сексуальной свободы.
В 1950 е годы в условиях легализации процедуры медицинского аборта по новому проявляется репрессивно карательный характер медицины. Аборты осуществляются массово поточными методами, операция происходит с использованием минимальных обезболивающих средств. Существующие «абортные» возможности планирования семьи, хотя и используются повсеместно и повседневно, представляют травмирующий опыт. В официальной риторике аборт замалчивается, в медицинских практиках он становится символом наказания женщины за отказ от выполнения репродуктивной функции. Карательная функция медицины проявляется как бы невзначай – как непредвиденное последствие заботы, осуществляемой в отношении женщин в учреждениях репродуктивного здоровья.
При этом государство осуществляет пронатальную (направленную на материнство) социальную политику и проводит идеологию, отождествляющую «правильную женственность» с материнством.
Многочисленные, но незначительные по величине льготы беременным и матерям в 1970–1980 е годы призваны не только стимулировать деторождение. Они направлены и на натурализацию женской роли: продвижение идеологии материнства как естественного предназначения. Вместе с тем социальная инфраструктура (медицинские, детские дошкольные учреждения, сфера бытового обслуживания) не соответствует потребностям семьи, заставляя осуществлять собственные стратегии по адаптации к проблемам воспитания детей и организации быта. Использование межпоколенческих родственных связей по=прежнему является повседневной практикой. Организация при ватной жизни через систему знакомств, взятки, блата, неформальной оплаты и персональных услуг в государственных учреждениях также становится массовой стратегией. Так, например, стараясь избежать и нежелательного деторождения и его альтернативы – «массово поточного» аборта, женщины находят возможности либо обратиться к частным образом практикующим врачам, либо обеспечить к себе особое отношение со стороны медицинского персонала, используя взятки и блат.Ограниченная либерализация гендерной политики подкрепляется частичной «реабилитацией личной жизни» (приватной сферы). В первую очередь это связано с массовым жилищным строительством 1960 х годов, то есть с появлением нового типа жилья – от дельной квартиры – и новых возможностей для обустройства личной жизни. Семья становится автономной единицей; повседневные интимные отношения, воспитание детей, организация быта выходят за пределы постоянного контроля соглядатаев. Контроль за «правильным» осуществлением мужественности и женственности в большей степени, чем прежде, делегируется семье и ближайшему социальному окружению. Семья вступает в своего рода «конкурентные» отношения с государством.
В официальной идеологии преобладает интерпретация семьи как «основной ячейки» общества, для которой характерно разделение ролей по признаку пола: на женщину возлагаются основные обязанности по воспитанию детей и заботе обслуживанию.
В то же время совмещение ролей матери и работницы, положение одиноких матерей становятся проблематичными, и это находит отражение в позднесоветских СМИ и социологических исследованиях. Критике подвергается и мужская роль, поскольку обнаруживаются многие проблемы, связанные с отчуждением мужчины от семьи и невозможностью осуществления роли монопольного кормильца и защитника.В конце 1950 х годов исследователи отмечают формирование так называемой неформальной публичной сферы. Это означает, что наряду с официальной общественной жизнью с ее собраниями членов партии и профсоюзов, демонстрациями лояльности в отношении режима, цензурируемой литературой и СМИ, возникают сообщества, объединяющиелюдей со сходными досуговыми интересами,– единомышленников,коллег, друзей, родственников, неформальные коллективы на производстве. В таких сообществах не обязательно присутствует политический протест, однако в них развиваются альтернативные ценности и представления о личной и общественной жизни.
Для общества позднесоветского периода характерна организация жизни через сети знакомств (полезные связи). Так, поскольку социальная поддержка материнства остается недостаточной, дефицит и низкое качество яслей, детских садов, медицинского обслуживания и пр. заставляет женщин постоянно прибегать к знакомствам, блату, помощи родственников и друзей при уходе за детьми и решении самых разнообразных бытовых проблем. При этом женщины активно используют и те возможности, которые предоставляет государство: матери берут дополнительные отпуска, больничные листы по уходу за детьми, для того чтобы справляться с семейными заботами и домашним хозяйством. Значительная часть рабочего времени расходуется (в первую очередь женщинами) на поиск дефицитных потребительских товаров, стояние в очередях и организацию семейной/личной жизни.
Изменения происходят не только на уровне частной жизни, но и в публичном освещении социальных проблем – в литературе и кинематографе и социальных науках (социология, демография, социальная статистика).
Так, если идеология провозглашала моногамную семью основной ячейкой общества, а до и внебрачные связи объявляла буржуазными пережитками или буржуазным влиянием, то кинофильмы демонстрировали коллизии разводов, любовных треугольников, конфликт поколений, отсутствие «настоящих» мужчин и алкоголизм, проблемы матерей одиночек и пр. Женщины получили относительную свободу в принятии решения о деторождении, в некоторых сообществах процветал промискуитет. По словам Виктора Ерофеева, «русская женщина статистически на работе врала куда меньше, а дома куда меньше пила. Она соображала лучше и была укоренена в сегодняшнем дне. Она стирала, гладила, красила губы даже в самый разгар культа личности…»Разумеется, публичное обсуждение социальных проблем в этот период имеет ограниченный характер, сохраняется жесткая идеологическая цензура. Обсуждение не затрагивает идеологических и политических основ советского строя, оно ограничивается лишь так называемыми неантагонистическими противоречиями социалистического общества, включая проблемы гендерных ролей/отношений. Критика идеологии и практик мобилизованной женственности – работающей матери – и мобилизованной мужественности – служителя Отечества – воплощается в двух основных темах: «кризисе мужественности» и «дисбалансе женских ролей».
Спад рождаемости приходит в противоречие с потребностями трудовой мобилизации населения, поэтому усиливается государственная политика, поддерживающая семью. Социальная поддержка видоизменяет женскую роль, усиливается акцент на материнство. Среди мер, которые могут изменить ситуацию падения рождаемости, рассматриваются пропаганда ранних браков, нежелательности разводов и увеличения размера семей. Другими мерами является экономическая поддержка материнства (увеличение числа детских садов и яслей, увеличение оплаты декретных отпусков и отпусков по уходу за ребенком, приоритеты в распределении жилья молодым семьям, разработка программ помощи семье и пр.).
Идеальная советская женщина ориентирована на семью и материнство, но вместе с тем работает на советском предприятии или в учреждении, и поэтому анализу подвергается проблема совмещения ею двух ролей.
Женщина, в отличие от мужчины, рассматривается в первую очередь через призму семейно-бытовых отношений и повседневных обязанностей. Но прямо или косвенно озвучивается неудовлетворенность женщин своим положением в семье и общественной сфере. Мобилизованная для выполнения целей социалистического строительства женщина испытывает трудности в реализации ролей жены и матери. Вовлеченная в общественно полезный труд, она не справляется с семейными обязанностями, следствием чего являются разводы, проблемы в воспитании детей, одинокое материнство. В качестве альтернативы рассматривается «возвращение женщины в семью». Семья позднесоветского периода сохраняет известную дистанцию от государства и потому для многих людей служит убежищем от государственного и общественного контроля. Однако идентичность состоявшейся женщины – это идентичность «работающей матери». Положение неработающей женщины домохозяйки и бездетной женщины воспринимается как несостоявшаяся судьба или личные неудачи. Иными словами, выполнение гендерного контракта «работающей матери» является обязательным и принимаемым большинством населения, но одновременно баланс ролей становится все более напряженным.Социальное неравенство полов усиливается в браке. В социологической литературе того периода зафиксировано, что женские занятия составляют основу домашнего хозяйства и поглощают много внерабочего времени, образуя своего рода вторую смену женщин работниц. В семье фиксируется разделение ролей по половому признаку: в «кухонной работе» «нет никакого равенства или хотя бы намека на равенство», существуют различия, касающиеся стирки белья, уборки квартиры, воспитания детей и пр. В целом мужчины оцениваются как «менее квалифицированные в домашнем труде». В домашних обязанностях замужних женщин работниц большой объем занимает обслуживание мужа. Женщины в неполных семьях (матери детей, рожденных вне брака, вдовы и разведенные) тратят на домашние дела времени примерно на шесть часов в неделю меньше, чем матери детей в полных семьях.
Социологи объясняют неравенство в бытовой сфере следующим образом.
Во-первых, сохраняют свое значение патриархальные нормы поведения. Традиция ориентирует девушек на обслуживание семьи и осуществление заботы. Во-вторых, зачастую женщины разделяют домостроевские убеждения о характере домашнего труда. В-третьих, неразвитость сферы обслуживания приводит к тому, что мужчины и женщины ориентируются исключительно на потребление продуктов домашнего труда. В=четвертых, не используются резервы модернизации самого домохозяйства. Из признания социального неравенства мужчин и женщин в сфере домашнего труда следуют рецепты изменения ситуации. К ним относятся развитие сферы услуг, индустриализация быта и механизация домашнего хозяйства. Сторонники таких мер признают, однако, существование естественных ограничений политики равенства: быт, как считают они, по природе не поддается обобществлению. Домашнее хозяйство служит упрочению семьи, и потому некоторые его виды не могут быть компенсированы развитием сферы обслуживания. Другой рецепт предполагает изменения в обычаях и нравах советских людей, например, освоение мужчинами не привычных для них прежде видов домашнего труда.В советском обществе повседневные стратегии многих женщин предполагали помощь старших родственников, которая компенсировала неразвитость социальной инфраструктуры и помогала выполнять роль «работающей матери». Другой стратегией облегчения двойной нагрузки стало сознательное ограничение количества детей в семье, позволяющее более гибко совмещать обязанности.
Кризис гендерного порядка проявился также в обсуждении мужской роли. В позднесоветский период критикуется «феминизация» мужчин и обсуждается их демографический «недостаток», низкая продолжительность жизни, высокий уровень заболеваемости и смертности, массовость вредных привычек, алкоголизма, производственного травматизма. Лозунг «Берегите мужчин!», получивший распространение в конце 1960 х годов, описывал советского мужчину как жертву природы, модернизации и конкретных жизненных обстоятельств. Среди мер по преодолению специфически мужских проблем предлагается более жесткий и систематический контроль за здоровьем мужчин, оздоровление семьи, усиление ответственности женщин за правильный образ жизни мужей. Однако эти меры не могли радикально улучшить ситуацию, поскольку социалистическое общество ограничивает возможности реализации «настоящей» мужественности, ориентирующейся на экономическую и политическую независимость, защиту Отечества и служение высоким идеалам.
Таким образом, последняя фаза советского гендерного порядка характеризуется кризисом советских проектов мужественности и женственности.
Кризис гендерного порядка проявился и в постепенной утрате государством контроля над повседневной частной жизнью граждан. Необходимо также учитывать и различия гендерных и, прежде всего, семейных укладов в разных республиках Советского Союза, в городах и деревнях, в центре и периферии. Они в совокупности определяли сложную динамику гендерного порядка в позднесоветский и постсоветский период.