Индивидуальное консультирование и психотерапия

Психологическая помощь в этот период должна быть направлена на то, чтобы женщина могла актуализировать и осознать собственную женственность, соотнести ее с более широкими представлениями о личности, научиться проявлять в контактах с социальной и, в частности, профессиональной средой, а также совершать свободный выбор и нести ответственность за реализацию своих планов.

Психотерапия (консультирование) может способствовать женской самореализации с помощью следующих средств:

– переход от иерархии полов к симметрии;

– раскрытие сущности, глубины и перспектив женского мира;

– создание нового образа женской успешности, опирающегося на новую мифологию.

Основные задачи психологической работы с женщинами заключаются, таким образом, в следующем:

? работа с решением актуальных проблем, прежде всего проблем, вызванных идентификацией с женским полом, т. е. осознание собственных желаний и возможностей как женщины;

? соотнесение женского начала с представлениями и знаниями о себе, своей личности, социальными ролями, имиджем для последующей интеграции этих представлений с результатами опыта прошлого;

? осознание того, как в процессе взаимодействия с окружающей средой «останавливается» проявление женственности, какие формы сопротивления в этом участвуют;

? поиск адекватных способов проявления женского начала, признание ответственности за реализацию своей женской роли в контакте с социальным окружением.

Внимание ко всем этим задачам во многом определяет успех работы, которая помогает женщинам осознать свое женское начало и глубже заботиться о себе.

Американский психотерапевт Дж.

страдания, переживания, сигнализирующих о существовании какой-то проблемы, конфликта или кризиса. Вторая составляющая связана с возникновением надежды на возможность решить данную проблему, на исцеление. Третья, названная приверженностью, определяется поиском и приложением сил, энергии, времени, денег и всего того, что ведет к выходу из кризисной ситуации. Четвертая – возвращение к своему Я, осознание собственного внутреннего потенциала для осуществления заботы о себе. По мнению Дж. Бьюдженталя, первые три составляющие дают основание для начала психотерапевтической работы, а четвертая – становится ее результатом.

Несомненно, мишени и методы психотерапии и консультирования в период климакса могут быть самые разные, в том числе и те, которые рассматриваются в других главах данного справочника. Однако, с нашей точки зрения, наиболее эффективной в ситуации менопаузы является работа с Я-концепцией (Бернс, 1986) и жизненным сценарием (Берн, 1998) женщины.

Прежде чем мы перейдем к детальному рассмотрению данных подходов, необходимо отметить следующее. Даже в психологической литературе, посвященной проблемам климакса, весьма редко анализируется тот факт, что период пременопаузы у женщины совпадает с «кризисом середины жизни», или кризисом «среднего возраста», а период менопаузы следует сразу за ним.

Кризис середины жизни – это психологический феномен, с которым сталкиваются люди в возрасте 40—45 лет, заключающийся в критической оценке и переоценке того, что было достигнуто в жизни к этому времени. К сожалению, очень часто эта переоценка приводит к пониманию того, что «жизнь прошла бессмысленно и время уже потеряно». В результате доминирующими становятся депрессивные состояния.

В то же время кризис среднего возраста – это возможность переопределения и переориентации личности, переход от стадии «первой взрослости» к неизбежному наступлению старости и близости смерти.

Бывает, что уже расцветшая и зрелая женщина под сорок психологически все еще является подростком. И тогда в сорокалетнем возрасте ее настигает не только кризис среднего возраста, но и все те проблемы, которые нужно было решить уже давным-давно (Кожина, 2001).

Основная задача кризиса подросткового возраста – понять, чем я отличаюсь от других.

Подросток должен научиться общаться и с равными себе, и со старшими по возрасту и по положению, а также выстраивать близкие отношения. Если этого не произошло, женщине придется решать и эти проблемы на рубеже сорокалетия.

После двадцати лет возникает новый кризис: надо «встраиваться» в окружающее пространство, вступать в полноценную взрослую жизнь, выбирать, к какой работе лежит душа, решать, каким должен быть единственный и неповторимый партнер, с которым всю жизнь хочется быть рядом. Это период, когда люди «сажают свой собственный сад», забирая отдельные деревья и кусты из «родительского сада» и дополняя чем-то своим. Состояться как взрослому человеку со своей взрослой жизнью – вот задача тех, кому исполнилось двадцать. Если женщина в 40 лет не чувствует себя самостоятельной взрослой личностью, если ей по-прежнему нужна помощь и поддержка старших – по возрасту или по духу, это означает, что она «застряла» в двадцатилетнем возрасте, и, возможно, это помогает ей чувствовать себя моложе, но не позволяет достойно решать те проблемы, которые встают перед нею сейчас.

Тридцатилетие – время очередного кризиса. В этот период человек переживает некий перелом в развитии, связанный с тем, что представления о жизни, сложившиеся между двадцатью и тридцатью годами, его не удовлетворяют.

У женщин во время кризиса тридцатилетия обычно меняются приоритеты, установленные в раннем взрослом возрасте (Крайг, 2003; Levinson, 1990). Женщин, ориентированных на замужество и воспитание детей, теперь в большей степени начинают привлекать профессиональные цели. В то же время те, кто отдавал свои силы работе, теперь, как правило, направляют их в сторону семьи и брака.

Переживая кризис тридцати лет, человек ищет возможность укрепить свою позицию во взрослой жизни, он ищет подтверждения своего статуса взрослого: он хочет иметь хорошую работу, он стремится к безопасности и стабильности. Человек еще верит в то, что возможно полное воплощение надежд и чаяний, его «мечты», и усердно трудится для этого.

Исследования, посвященные гендерным различиям в развитии, дали противоречивые результаты.

Г. Шихи предлагает свою классификацию возможных вариантов решения задач развития для женщин как «модели поведения». Шихи, как и некоторые другие авторы (Levinson, 1986; Виткин, 1996), особо отмечает кризис в 28—32 года, когда наиболее ярко идут процессы переоценки жизненных ценностей и целей, поиска места в обществе взрослых, окончательно решаются конфликты юношеского периода, приобретаются новые обязанности.

Люди отличаются друг от друга моделями поведения в зависимости от того, какой выбор они делают в двадцатилетнем возрасте. В зависимости от различных моделей поведения каждый особым образом строит свою роль в жизни. Сами модели поведения меняются, становятся разнообразнее, отражая влияние изменяющегося мира. Шихи считает, что каждой модели поведения соответствует определенный набор психологических проблем, связанных с тем, насколько эффективно человек решает свои задачи развития, – глубокий кризис и «застревание» на предыдущих стадиях или более благополучное вхождение во взрослость (Шихи, 1999). Выделяют следующие модели поведения женщин.

«Заботливые». Выходят замуж в двадцатилетнем возрасте или даже раньше и в это время не собираются выходить за пределы роли домохозяйки. Им не удается разрешить задачи, которые стоят перед человеком в этом возрасте: обретение автономии и независимости, формирование идентичности, целостного образа Я, сочетающего различные элементы личности. Женщина может оторваться от родителей, от родительской семьи, но все равно не становится независимой и самостоятельной: родительские функции (экономические и контроля) берет на себя муж.

Существует несколько возможностей патологической идентификации при такой модели развития. Б. Фридан (Фридан, 1992) выделяет следующие направления идентификации: муж и его достижения, дети, секс, накопительство.

При идентификации, направленной на мужа, женщине грозит потеря собственной индивидуальности.

Часто брак – это попытка проверить собственную идентичность с помощью другого человека. По данным статистики, юношеские браки менее устойчивы, чем браки после двадцати. Э. Эриксон усматривает в этом доказательство того, что невозможно достичь интимности, стремясь к идентичности таким путем (Хьелл, Зиглер, 1997).

Кризис тридцатилетия, когда большинство людей совершает переоценку, застает женщину с такой моделью поведения совершенно неподготовленной и уязвимой для ударов судьбы: она лишена самостоятельности, пассивна, экономически зависима, не имеет образования, профессии, ее идентичность неопределенная, поскольку не решена предыдущая задача развития. Поиск удовлетворяющих взаимоотношений становится все более тягостным, в основном по внутренним причинам: из-за растущей неуверенности в себе, медленного темпа общего развития, а также экономической зависимости. И наконец, все сильнее ощущается пустота в сфере достижений, так как с годами достижения привлекают все больше внимания. Женщине кажется, что жизнь потеряла смысл, у нее появляется озлобленность (Хорни, 1993). Задача развития (идентичность, самостоятельность) осложнена семейными проблемами и отставанием от сверстников в профессиональной сфере. При негативном разрешении кризиса возможна регрессия на предыдущую стадию развития, тут возрастает риск невротизации.

«Или-или». Эти женщины в двадцать лет должны сделать выбор между любовью и детьми или работой и образованием. Различают два типа таких женщин: одни откладывают мысли о карьере на более поздний срок, но, в отличие от «заботливых», через какое-то время намерены делать карьеру; другие стремятся сначала закончить свое профессиональное образование, перенеся материнство, а часто и брачный союз, на более поздний период.

В первом случае преимуществом является то, что женщина получает возможность проделать большую внутреннюю работу, которая поможет ей в дальнейшем точно определить свои приоритеты. В отличие от «заботливых» такие женщины преодолевают кризис перехода от юности к ранней взрослости, определены их жизненные цели (семья, работа), заложен фундамент для будущей карьеры. Опасность этой модели развития состоит в том, что при откладывании разрешения кризиса на более поздний срок возможна утеря профессиональных навыков, а конкуренция со стороны сверстников возрастает. Тут подавлена та часть Я, которая жаждет получить профессиональное признание в мире, то есть сделать карьеру. Субъективные ощущения: тревога, смутные опасения (Шихи, 1999); недовольство ролью домохозяйки, сопротивление со стороны мужа, который часто не поощряет желание женщины работать (Виткин, 1996; Фридан, 1992).

Исследований группы женщин, выбравших второй тип модели «или-или» (сначала – карьера, потом – роль жены и матери), достаточно немного. Обычно такие женщины являются первенцами в семье, матери не имеют на них влияния. Отцы поддерживают самооценку дочерей и становятся ее главным источником. В одном исследовании все респондентки такого типа получили высшее образование и в возрасте 25 лет решили отложить материнство и замужество. Типичное содержание кризиса для них – это внезапное осознание того, что у них осталось мало времени, чтобы завести ребенка, ощущение одиночества. Женщины начинают посещать врачей, менять партнеров, могут «выскочить» замуж (Виткин, 1996). Однако независимой, достигшей определенного положения женщине трудно найти равного партнера, мужчины обычно их опасаются. Поиски могут затянуться на неопределенное время, и женщина не всегда может создать семью.

Выделяется также группа женщин, которым удается найти баланс между отношениями и личным ростом. Они сначала делают карьеру, затем вступают в брак и становятся матерями к тридцати годам. По мнению Шихи, этот вариант самый оптимальный. Преимущество такой модели состоит в том, что она позволяет планировать события, и женщина лучше подготовлена к переходу тридцатилетия: созданы близкие отношения – семья, есть карьерные достижения. Сегодня все большее количество женщин откладывает материнство на поздний срок. По данным американской статистики, в период с 1980 по 1988 г. число женщин, выбравших такую модель развития, выросло в два раза (Виткин, 1996). Кризис в этом случае обычно состоит в том, что женщина опасается не успеть стать матерью, она начинает давить на мужа, который, возможно, не готов стать отцом. Задача стать матерью становится основной. Проблемой может стать и то, что женщине труднее родить ребенка из-за ее возраста. Многие находят выход, усыновив приемных детей, или в заботах о племянниках и племянницах (Виткин, 1996).

«Интеграторы». Они пытаются сочетать брак и материнство с карьерой. Такая женщина чувствует усталость, подавленность задачами, вину перед мужем и детьми, ей постоянно приходится жертвовать то семьей, то карьерой, чтобы все успеть. По мнению некоторых исследователей (Levinson, 1990; Шихи, 1999), женщина может совместить обе эти роли только к тридцати пяти годам. Часто женщины не выдерживают такой нагрузки и в результате или временно отказываются от работы, пока дети не подрастут, или отказываются от брака и воспитания детей. Другие находят более конструктивный выход: перераспределяют домашние обязанности с мужьями, работают на дому, на удаленной работе, неполный рабочий день, прибегают к помощи няни (Виткин, 1996; Некрасов, Возилкин, 1993). Современные модели семьи и прогресс во взглядах общества предполагают много вариантов такой модели. Новая структура жизни – временно неработающий или работающий неполный рабочий день отец, «воскресный» отец, заботящийся о детях в выходные и праздники, позволяет женщине стать зрелой личностью, которая «любит и работает». Подобные отношения в браке, союзах могут дать женщине возможность соединить все стороны своего существа.

«Женщины, которые никогда не выходят замуж», в частности к ним относятся няни, воспитатели и «офисные жены». Некоторые женщины из этой группы гетеросексуальны, другие – лесбиянки, а третьи отказываются от половой жизни (Морз, 1993; Шихи, 1999). Некоторые незамужние женщины становятся общественными работниками, нянями-гувернантками, воспитателями для сирот и детей с замедленным развитием. Они направляют свои созидательные способности на заботу о детях всего мира. Однако есть и такие женщины, которые становятся «офисными женами», готовыми исключить любые другие привязанности, чтобы посвятить свою жизнь известным людям.

«Неустойчивые». В двадцатилетнем возрасте выбирают непостоянство, путешествуют по жизни, меняя место жительства, занятия и сексуальных партнеров. Женщина, выбравшая такую модель поведения, предпочитает никак не определяться в жизни: не имеет постоянного заработка, семьи, профессии, часто бродяжничает; как правило, это незрелая личность, она не готова «любить и работать», имеет низкую самооценку, живет сегодняшним днем, не задумываясь о будущем (Виткин, 1996). К тридцати годам такая женщина устает от «вольной жизни», перед ней встает проблема дальнейшего самоопределения, поиск себя в мире взрослых и приобретение профессии. По сути, она должна решить проблемы и юношеского, и тридцатилетнего периода. Если задачи, связанные с предыдущим периодом развития, не решены, они могут наложиться на задачи следующих периодов (Levinson, 1990). В крайних случаях развитие может быть задержано до такой степени, что она не в состоянии войти в следующий период. Женщина чувствует, что на нее давят новые задачи, в то время как она борется со старыми. Тут могут появиться психические заболевания, женщина теряет свою дорогу в жизни или будет искать смерти. Часто женщины этой категории входят в группу риска: ведут асоциальный образ жизни, для них характерно деструктивное поведение, употребление алкоголя и наркотиков. При негативном исходе эти проблемы обостряются, женщина «застревает» на юношеской стадии.

Следующий кризис – кризис середины жизни, после которого, как уже говорилось, у женщин наступает возраст менопаузы. Как считал К. Юнг, чем ближе середина жизни, тем сильнее человеку кажется, что он нашел правильные идеалы, принципы поведения. Однако слишком часто социальное утверждение происходит за счет потери целостности личности, гипертрофированного развития той или иной ее стороны. Кроме того, многие пытаются перенести психологию фазы молодости через порог зрелости. Поэтому в 35—40 лет учащаются депрессии, те или иные невротические расстройства, которые и свидетельствуют о наступлении кризиса. По мнению Юнга, сущностью этого кризиса является встреча человека со своим бессознательным. Но для того чтобы человек мог встретиться со своим бессознательным, он должен осуществить переход от экстенсивной позиции к интенсивной, от стремления расширить и завоевать жизненное пространство – к концентрации внимания на своем Я. Тогда вторая половина жизни станет достижением мудрости, кульминацией творчества, а не неврозом и отчаянием. Юнг считает, что душа человека второй половины жизни удивительным образом глубинно изменяется. Но, к сожалению, пишетЮнг, большинство умных и образованных людей не подозревают о возможности этих изменений и вследствие этого вступают во вторую половину жизни неподготовленными (Юнг, 1993).

Близкие взгляды на сущность кризиса «середины жизни» высказывал Б. Ливехуд. Он называл возраст 35—45 лет своеобразной точкой расходящихся путей. Один из путей – это постепенная психическая инволюция человека в соответствии с его физической инволюцией. Другой – продолжение психической эволюции, несмотря на физическую инволюцию. Следование первому или второму пути определяется степенью развитости в нем духовного начала. Поэтому итогом кризиса должно стать обращение человека к духовному развитию, и тогда по ту сторону кризиса он будет продолжать интенсивно развиваться, черпая силы из духовного источника. В противном случае он становится «к середине пятого десятка трагической личностью, человеком, испытывающим грусть по старым добрым временам, чувствующим угрозу для себя во всем новом» (Ливехуд, 1994).

Большое значение кризису «середины жизни» придавал Э. Эриксон. Возраст 30—40 лет он называл «десятилетием роковой черты», главными проблемами которого являются убывание физических сил, жизненной энергии и уменьшение сексуальной привлекательности. К этому возрасту, как правило, появляется осознание расхождения между мечтами, жизненными целями и их реальным воплощением. И если двадцатилетний человек – это человек многообещающий, то 40 лет – это время исполнения данных когда-то обещаний. Успешное разрешение кризиса, по Эриксону, приводит к формированию генеративности (продуктивности, неуспокоенности), которая включает стремление человека к росту, заботу о следующем поколении и о собственном вкладе в развитие жизни на Земле. В противном случае наступает застой, которому соответствует чувство опустошенности, регрессия. Человек начинает потакать собственным желаниям и удовольствиям, как если бы он был собственным ребенком (Эриксон, 1996б).

М. Пек (Пек, 1996) обращает особое внимание на болезненность перехода от одной жизненной стадии к другой. Причину этого он видит в том, что человеку трудно расстаться с выношенными идеями, знакомыми методами работы, ракурсами, с которых он привычно смотрит на мир. Многие люди, по мнению Пека, не хотят или не способны терпеть душевную боль, связанную с отказом от того, что они переросли. Поэтому они цепляются за старые стереотипы мышления и поведения, отказываясь от разрешения кризиса. Страх изменений затрудняет или даже делает невозможным его успешное разрешение.

В конце юности и начале взрослости многие считают, что лучшие годы уже позади, а предстоящая часть жизни представляется им в виде некой гигантской «черной дыры», в которой предстоит провести по меньшей мере лет двадцать. По мнению людей, придерживающихся этой точки зрения, рост и развитие человека прекращаются, когда он достигает средней взрослости. Человеку в этот период придется распрощаться как со своими юношескими мечтами, так и с планами в отношении профессиональной карьеры, семейной жизни и личного счастья. Если молодость – это надежды, то середина жизни – это застой и страх, связанные с потерей здоровья и возможности реализоваться в этой жизни.

Убывание физических сил и привлекательности –одна из главных проблем, с которыми сталкивается человек и в годы кризиса среднего возраста, и позже. Для тех, кто в молодости полагался на свои физические качества, средний возраст может стать периодом тяжелой депрессии.

Второй главный вопрос среднего возраста – это сексуальность. У человека среднего возраста часто изменяются сексуальные интересы, потребности и возможности, особенно по мере того, как подрастают дети. Многие люди поражаются тому, сколь большую роль играла сексуальность в их отношениях с людьми, когда они были моложе.

Удачное достижение зрелости в среднем возрасте требует значительной «эмоциональной гибкости» – способности изменять эмоциональный вклад в отношения с разными людьми и разными видами деятельности. Эмоциональная гибкость необходима в любом возрасте, но в среднем возрасте, по мере того как умирают родители, подрастают и покидают дом дети, она становится особенно важной (Крайг, 2003).

Другой, тоже необходимый вид гибкости – это «духовная гибкость». Среди людей зрелого возраста существует тенденция к росту ригидности во взглядах и действиях, к тому, чтобы сделать свой ум закрытым для новых идей. Эту умственную закрытость следует преодолеть, иначе она перерастает в нетерпимость или фанатизм. Кроме того, жесткие установки ведут к ошибкам и к неспособности воспринимать творческие решения проблем. Успешное разрешение кризиса включает обычно переоценку идей в сторону большего реализма и трезвости и осознание ограниченности времени жизни каждого человека. Партнер по браку, друзья и дети приобретают все большее значение, тогда как собственное Я лишается своего исключительного положения. Постепенно усиливается способность довольствоваться тем, что есть, и меньше думать о вещах, которых, скорее всего, никогда не удастся достичь.

Кризис середины жизни у женщин отличается своими особенностями. Этот важный переходный период примерно для трети женщин приходится на отрезок жизни, когда дети уже выросли.

Анализ структуры мотивационной сферы женщин среднего возраста показывает изменения в жизненных целях, установках и ценностях, связанных прежде всего не с предсказуемыми возрастными изменениями, а с семейным циклом и с этапами профессионального пути. Это означает, что именно семейная и профессиональная сфера мотивирует выбор определенного статуса и образа жизни у женщин среднего возраста.

Так, женщина, которая откладывает рождение ребенка до сорока лет, часто делает это для того, чтобы преуспеть в карьере; и напротив, женщина, рано создавшая семью, у которой дети выросли, в достаточной мере определились и, возможно, уже встали на ноги, обретает значительное количество свободного времени, чтобы заниматься собой, своим самосовершенствованием в личном и профессиональном плане.

Возрастные изменения не так сильно определяют мотивационную структуру женщины, как семья и работа. Тем не менее для нее они имеют большее значение, чем для мужчины. Женщины сильнее, чем мужчины, реагируют на физическое старение. Поэтому сохранение внешней привлекательности и поддержка физической формы также является одной из основных потребностей многих женщин после сорока лет (Крайг, 2003).

Кризис «середины жизни», как и другие возрастные кризисы, сопровождают те или иные депрессивные переживания. Это может быть снижение интереса ко всем событиям или удовольствия от них, апатия; женщина может чувствовать постоянное отсутствие энергии, так что приходится заставлять себя ходить на работу или выполнять домашние дела. Часто встречаются переживания по поводу собственной никчемности, беспомощности. Особое место в депрессивных переживаниях занимает тревога в отношении будущего, которая зачастую маскирует тревогу за детей или даже за страну. Нередко депрессивные переживания концентрируются вокруг потери смысла и интереса к жизни.

Часто можно встретить проекцию внутреннего кризиса на окружение: социальную обстановку в стране, семейную ситуацию. Естественно, что такая проекция приводит к попыткам, часто хаотичным, изменить именно окружение: страну, семью, работу. Некоторые женщины в этот период рожают еще одного ребенка, чтобы заполнить внутреннюю пустоту. При достаточно высоком уровне развития рефлексии люди пытаются осмыслить свое состояние и понимают, что причина кроется не в окружении, а в них самих. В этом случае характерны размышления о собственных достижениях, сожаление о том, что не получилось, но чего хотелось бы добиться. Иногда происходит переоценка ценностей.

В некоторых случаях кризис переживается настолько остро, что может послужить причиной суицида. Как отмечал Э. Гроллман, для тех, кого тревожит отсутствие подлинной идентичности, разлука с детством и страх перед грядущей старостью, «кто испытывает муку утраты собственного Я, смерть может показаться освобождением». И действительно, по его данным, уровень самоубийств в 40—45 лет повышается (Суицидология, 2001).

Эмоциональное состояние женщины в период климакса имеет ключевое значение – с него берут начало болезни и раннее старение. Крайне важно уметь себя правильно настроить. В первую очередь женщина должна для себя уяснить, что климакс – такое же естественное состояние организма, как и любой другой период. Она переходит к новому этапу жизни – к зрелости и мудрости. Есть повод серьезно взглянуть на свою жизнь, осмыслить пройденное, наметить перспективы. Кстати, от того, насколько женщина сумеет адаптироваться к ситуации, зависит, станет она в будущем «доброй волшебницей» или «Бабой-Ягой».

Термин «Я-концепция» (self-conception) появился в русскоязычной психологической литературе сравнительно недавно. Ранее в таком же значении использовались термины «образ себя», «самосознание». Я-концепция является одним из центральных понятий во многих психологических теориях. Исследованием Я-концепции и ее влияния на поведение человека занимались такие известные психологи, как У. Джемс, К. Роджерс, Дж. Мид, Э. Эриксон, Р. Бернс и многие другие (Бернс, 1986).

Жизнь человеческая во всех ее аспектах складывается в диалоге между Я-концепцией и обстоятельствами реальности (Берн, 1998), и любая попытка что-либо изменить в себе, любая система саморегуляции имеет дело прежде всего с Я-концепцией человека. Именно Я-концепция, а не некое реальное Я имеет определяющее значение для личности и поведения (Бернс, 1986). Суммируя опыт многих исследователей, Р. Бернс (1986) определяет Я-концепцию как совокупность всех представлений индивида о себе, сопряженную с их оценкой.

Описательная составляющая Я-концепции называются образом Я.

Составляющая, связанная с отношением к себе или к отдельным своим качествам, называется самооценкой или принятием себя.

Предметом самоописания и самооценки могут быть тело человека, его способности, социальные отношения, принадлежащие ему предметы и многое другое.

Я-концепция – это сложная структурированная картина, существующая в сознании человека как самостоятельная фигура или фон и включающая в себя как собственно Я, так и отношения, в которые оно может вступать, а также позитивную и негативную ценность воспринимаемых качеств и отношений Я – в прошлом, настоящем и будущем. Я-концепция – это все, что человек считает самим собой или своим, все, что он думает о себе, все свойственные ему способы восприятия себя.

Я-концепция формируется в процессе воспитания, социализации, но имеет и определенные индивидуально-природные обусловленности. Я-концепцию можно рассматривать как установку человека по отношению к себе. Как всякая установка, она включает в себя:

– убеждение, которое может быть обоснованным или необоснованным (когнитивная составляющая);

– эмоциональное отношение к этому убеждению (эмоционально-оценочная составляющая);

– выражение перечисленного выше в поведении (поведенческая составляющая).

Представления о себе (когнитивная составляющая Я-концепции), как правило, кажутся человеку безусловно убедительными вне зависимости от того, насколько они соответствуют реальности. Характеристики человека как объекта можно перечислять до бесконечности, описывая его внешний вид, пол, возраст, психологические свойства, социальный статус, роли, жизненные цели, даже имущество. Все эти составляющие входят в описание себя, одни представляются более значимыми, другие – менее. Я-концепция характеризует человека как неповторимое существо, обладающее отличительным набором качеств.

Кроме компонентов образа Я, которые существуют сегодня, есть также «развертка» образа Я во времени. Это, во-первых, Я-образы из прошлого, в первую очередь такие образы, как «Родитель» и «Ребенок». Кроме того, это Я-образы, обращенные в будущее, то есть то, как человек оценивает возможности своего развития для реализации идеального Я, которое по определению отнесено в будущее.

При взаимодействии люди меняются, причем одновременно меняется выражение лица, словарь, жесты и позы. Выделяют три таких последовательных и четко различающихся набора поведения. Люди испытывают также определенные чувства и переживания, которые соответствуют этими поведенческими наборами. Эрик Берн в своей книге «Игры, в которые играют люди» назвал эти три набора соответствующих чувств, мыслей и форм поведения эго-состояниями (Я-состояниями).

Взрослые Я-состояния («Взрослый») соответствуют функции сбора и обработки информации и оценки вероятностей, что является основой для действия. Взрослые Я-состояния относятся к нашему реальному Я, которое действует «здесь и сейчас».

Родительские Я-состояния («Родитель») заимствованы у родительских фигур и воспроизводят чувства, установки, поведение и реакции этих людей.

Детские Я-состояния («Ребенок») воспроизводят поведение и психическое состояние человека в какой-то конкретный, может быть, переломный момент его развития в детстве, однако используя возросшие возможности, которые есть в распоряжении взрослого человека.

Я-состояния Родитель и Ребенок – это Я-образы, идущие из прошлого. Выделение Я-состояний основано на трех аксиоматических положениях: 1) каждый взрослый некогда был ребенком. Этот ребенок в каждом человеке представлен Я-состоянием Ребенок; 2) каждый человек с нормально развитым мозгом потенциально способен к адекватной оценке реальности. Способность систематизировать приходящую извне информацию и принимать разумные решения относится к Я-состоянию Взрослый; 3) у каждого человека были родители или заменявшие их лица. Родительское начало внедрено в каждую личность и принимает форму Я-состояния Родитель. В подсознании хранятся представления, «записи», соответствующие каждому из состояний, которые диктуют соответствующее поведение.

Модель Я-состояний позволяет находить надежную связь между поведением, мыслями и чувствами. Если человек проигрывает поведение, характеризующее его Ребенка, то можно с уверенностью предположить, что он также проигрывает переживания и чувства из своего детства. Если он изменяет свое поведение на поведение Взрослого, можно предположить, что его мысли и чувства стали мыслями и чувствами взрослого человека, реагирующего на «здесь и теперь». Если он показывает поведение, которое скопировал у родителей, то будет также внутренне проигрывать соответствующие мысли и чувства.

Идеальное Я складывается из целого ряда представлений, отражающих сокровенные чаяния и устремления человека, эти представления иногда оторваны от реальности.

Идеальное Я отражает цели, которые связаны с будущим человека. Идеальное Я – это образ человека, которым тот хочет или надеется стать, то есть набор черт личности, которые необходимы, с его точки зрения, для достижения успеха или совершенства. Многие авторы связывают идеальное Я с культурными идеалами, представлениями и нормами поведения, которые становятся идеалами человека благодаря механизмам социального подкрепления.

Возможное Я – это представление человека о том, каким он может стать, каким он хотел бы стать и каким он боится стать. Оно не равно идеальному Я, заданному социальными нормативами и требованиями, потому что включает в себя негативные характеристики.

Степень рассогласования образов «Я прошлого», «Я настоящего» и «Я будущего» является основным фактором социально-психологической дезадаптации, это первопричина личностных нарушений, препятствие для самоактуализации и источник депрессии и тревожности.

Зеркальное Я человека называют также социальным Я. Каждый человек, живущий в обществе, включен во множество различных социальных групп (семья, учебная группа, дружеская компания и т. д.). В каждой из этих групп он занимает определенное положение, обладает неким статусом, к нему предъявляются определенные требования. Таким образом, один и тот же человек должен вести себя в одной ситуации как отец, в другой – как друг, в третьей – как начальник, то есть выступать в разных ролях и занимать несколько позиций.

Каждая из этих позиций, предполагающая определенные права и обязанности, называется статусом. Человек может иметь несколько статусов. Но чаще всего только один определяет его положение в обществе. Этот статус называется главным, или интегральным. Часто главный статус обусловлен должностью (например, директор, профессор). Социальный статус отражается как во внешнем поведении и облике (одежде, речи), так и во внутренней позиции (в установках, ценностях, ориентации).

Большинство качеств, которые человек себе приписывает, содержит оценочный момент, иногда явный, а иногда скрытый. Критерием оценки тут обычно являются современные общекультурные, социальные, индивидуальные ценностные представления, стандарты, стереотипы восприятия, моральные принципы, правила поведения, усвоенные в течение жизни. Оценка отражает предполагаемую человеком реакцию на него окружающих.

Самооценка представляет собой глубокое, ощущаемое всем организмом чувство своей ценности. Положительная самооценка – это полное и безусловное принятие себя при объективном осознании того, что у человека есть и сильные, и слабые стороны, и положительные, и отрицательные качества. Самооценка начинает формироваться в раннем детстве (Уайнхолд, Уайнхолд, 2005).

Двумя мощнейшими средствами для создания позитивной самооценки являются:

? умение просить о том, чего человек хочет;

? готовность получать то, чего он хочет.

Самооценка оказывает влияние на способ общения человека с другими. Согласно Клемесу и Бину (Clemes, Bine, 1981), люди с высокой самооценкой:

? испытывают гордость за свои достижения;

? решительно отстаивают свои интересы;

? берут на себя ответственность за свою часть дела;

? терпеливо переносят неудачи, если что-то получается не так, как они хотели бы;

? встречают новые испытания с рвением и энтузиазмом;

? чувствуют в себе способность оказывать влияние на свое окружение;

? демонстрируют широкое разнообразие чувств.

Люди с низкой самооценкой:

? избегают трудных ситуаций;

? легко подчиняются руководству других или становятся жертвами обмана;

? занимают оборонительную позицию и легко разочаровываются;

? не знают, как они себя чувствуют;

? обвиняют других из-за своих собственных переживаний.

Куперсмит (Coopersmith, 1967) выделил четыре условия, необходимые для формирования положительной самооценки у детей:

1. Принятие ребенка взрослыми, родителями, учителями и другими авторитетными лицами.

2. Четко определенные и регламентированные ограничения. Их должно быть как можно меньше, это помогает установить равновесие между экспериментированием и стремлением к безопасности, исследованием и посягательством на права ребенка, ассертивным и пассивным или агрессивным поведением ребенка.

3. Уважение со стороны взрослых к ребенку как личности. Важно, чтобы потребности и желания ребенка воспринимались с должным уважением. Это дает ребенку психологическое пространство для взросления, самостоятельности и автономии (отделения).

4. Родители и другие взрослые с высокой самооценкой в качестве образца для подражания. Детям необходимы образцы, по которым они учатся жить. Кроме того, взрослые с высокой самооценкой в большей степени способны принять ребенка, установить и соблюдать границы и уважать в ребенке личность.

Закономерности, лежащие в основе формирования самооценки, отражены в формуле Джемса (Бернс, 1986): Самооценка = Успех / Притязания. Очевидно, что между Я-образом и самооценкой можно провести лишь условную границу, поскольку они неразрывно взаимосвязаны. Термины «Я-концепция» и «Я-образ» часто употребляются как синонимы, ибо они обозначают представление человека о себе, содержащее элемент оценки.

Значение понятия «притязания» в психологии можно проиллюстрировать двумя примерами: а) приведенной выше знаменитой формулой самооценки Уильяма Джемса; б) понятием «уровень притязаний», введенным Куртом Левином и его учениками (Психология личности, 2001). В дальнейшем были созданы диагностические методики для измерения уровня притязаний как одной из характеристик мотивационной сферы личности. Это важное понятие представляет интерес для теоретических разработок и в ряду с другим понятием – «жизненные притязания», которое является достаточно новым и еще не устоявшимся для психологии личности.

Ролевые притязания представляют собой одно из проявлений или компонентов жизненных притязаний человека. Это – модель жизненной роли в ее протяженности из

прошлого в будущее, включающая ролевые потребности (прежде всего – потребность в ролевом переживании) и являющаяся производной от ролевой Я-концепции личности.

Понятие «ролевые» притязания тесно связано с понятием «желанное Я», но отличается от последнего тем, что в ролевых притязаниях уже воплощено движение к осуществлению, начало реализации ролевых потребностей. Однако в силу различных индивидуальных и социальных факторов (прежде всего семейного воспитания и влияния родителей и других авторитетных фигур раннего детства) у человека формируются всевозможные барьеры и запреты на пути свободной ролевой самореализации личности. Под воздействием системы таких ролевых ожиданий формируется жизненный сценарий, который направляет, а иногда и жестко регламентирует жизненные притязания, ограничивая личностную автономию человека (Горностай, 2004б).

На самооценку также влияет сопоставление образов реального Я и идеального Я: чем больше разрыв между ними, тем вероятнее недовольство человека своими реальными достижениями. Идеальное Я – это установки, связанные с представлениями человека о том, каким он хотел бы стать. Многие авторы связывают идеальное Я с усвоенными культурными идеалами, представлениями и нормами поведения, которые становятся личными идеалами благодаря механизмам социального подкрепления.

Я-концепция как установка по отношению к себе влияет на все поведение человека, так как «Я как объект» присутствует во всех поступках человека. Планируя любое действие, человек исходит из своих представлений о том, каков он, каковы его качества, способности, как на него реагируют окружающие, из своего образа «будущего Я». Поведение человека зависит от тех значений, которыми он наделяет свой прошлый и настоящий опыт.

Я-концепция контролирует поведение индивида, но она скорее оказывает влияние на выбор направления активности, чем непосредственно направляет эту активность. Обладая относительной стабильностью, Я-концепция обусловливает довольно устойчивые схемы поведения, характерные для данного человека.

Я-концепция выполняет следующие функции:

– способствует достижению внутренней согласованности личности;

– является важным фактором интерпретации жизненного опыта;

– является источником ожиданий (Бернс, 1986).

Достижение внутренней согласованности личности. Столкновение противоречащих друг другу чувств и идей, относящихся к представлениям человека о себе, вызывает у него ощущение психологического дискомфорта. И он всячески пытается этого избежать, предпринимая попытки восстановить утраченное равновесие, стараясь избежать внутренней дисгармонии. Поэтому, когда человек сталкивается с новым опытом, знанием о себе, он либо принимает, ассимилирует этот опыт, когда он не противоречит его прежним представлениям, либо отказывается видеть вещи такими, какие они есть, верить людям, которые дают эту информацию, либо стремится изменить каким-либо образом себя или окружающих.

Если новая информация требует незначительного изменения Я-образа, человек-индивид иногда может ее принять, если эти изменения не превышают его адаптационные возможности. Противоречивый опыт, вносящий рассогласование в структуру личности, может также усваиваться с помощью защитных психологических механизмов, таких как рационализация, искажение или отрицание. Таким образом, Я-концепция может функционировать как некий защитный экран, охраняющий самосогласованный образ себя от влияний, которые могут его изменить.

Сложившаяся Я-концепция обладает склонностью себя поддерживать. Благодаря этому у человека создается ощущение своей определенности, тождественности себе. Согласованность Я-концепции не абсолютна. Поведение индивида бывает разным в зависимости от ситуации, в которой он находится, от принятой им психологической или социальной роли. Такая рассогласованность, как правило, соответствует неперекрывающимся контекстам, ситуациям в жизни человека. Стабильность Я-концепции обеспечивает человеку чувство уверенности, позволяет двигаться в одном направлении по жизненному пути и воспринимать различные жизненные ситуации как единый в своей преемственности опыт.

Еще одна функция Я-концепции – интерпретация жизненного опыта. Сталкиваясь с одним и тем же событием, разные люди по-разному его понимают, как принято говорить, «каждый смотрит со своей колокольни». Проходя через фильтр Я-концепции, информация осмысливается, и ей присваивается значение, соответствующее уже сформировавшимся представлениям человека о себе и о мире.

Сформировавшиеся представления о себе также определяют ожидания человека относительно своего будущего. Так, если ребенка убедили в том, что он глуп, ребенок будет соответствующим образом вести себя в школе, не прилагая никаких усилий к учебе, так как уже знает, что «глуп, не дано, у него не получится». Если человек уверен в собственной значимости, он ждет соответствующего отношения от окружающих. Связь между ожиданиями по отношению к себе, обусловленными Я-концепцией, и поведением человека лежит в основе механизма «самореализующегося пророчества».

Выделяют 5 основных измерений Я-концепции (Шибутани, 1999):

– степень интеграции;

– уровень осознания;

– стабильность;

– самооценка;

– степень согласия относительно данной персонификации.

Степень интеграции. В современном мире фрагментарность Я-концепции, видимо, неизбежна, но люди сильно различаются по способности интегрировать свои действия. На одном полюсе стоит высоко интегрированная личность. Такой человек не способен поступать вопреки своему характеру, своей структуре ценностей ни в какой ситуации, его поступки укладываются в единый шаблон и легко предсказуемы. Он не способен понять того, что не укладывается в его картину мира. На другом полюсе находится человек, который в каждой ситуации выглядит совершенно иначе, у него отсутствует внутренняя последовательность поступков. Обычно люди формируют несколько относительно обособленных Я-образов, соответствующих отличающимся характерным типом ситуаций.

Уровень осознания. Разные люди в разной степени могут осознавать определенные части своей Я-концепции. Так, многие люди не замечают своих недостатков.

Подвижность и гибкость Я-концепции проявляется в том, меняется ли человек под давлением ситуации. Некоторые люди охотно изменяются, подчиняясь ситуации, легко формируют требуемые образы Я и способы поведения. Другие не могут измениться, даже когда совершенно очевидна неуместность их поведения, или приспосабливаются лишь внешне, внутренне продолжая рассматривать себя в прежнем свете.

О самооценке и факторах, на нее влияющих, уже было сказано выше.

Я-концепции также получают различную степень поддержки со стороны других людей, то есть в разной степени согласуются с их взглядами. Высшая степень согласия достигается в отношении тех людей, позиция которых в обществе четко определена и которые эффективно исполняют свои роли.

Выделяют следующие механизмы формирования Я-концепции.

В детстве Я-концепция еще не сформировалась, она имеет слабую структуру, слабо защищена, легко поддается влияниям. Поскольку круг общения в детстве ограничен в основном семьей, она и оказывается первым и наиболее важным фактором, влияющим на формирование Я-концепции и самооценки в частности. Ориентиры для оценки себя и других, убеждения, заложенные в детстве, поддерживаются в течение всей жизни человека, и отказаться от них чрезвычайно трудно.

Первой предпосылкой формирования Я-концепции является появление у младенца навыка разделять собственные ощущения на те, что вызваны его собственной активностью, и те, что не зависят от него. Важную роль тут играют тактильные контакты, формирующие чувство границ своего тела. По мере развития этого навыка у ребенка формируется умение управлять своим телом, оно превращается в своеобразное «орудие» деятельности. При этом происходит формирование определенного психического образования – схемы тела, субъективного образа взаимного положения и состояния движения частей тела в пространстве.

По В.В. Столину (1983), образ своего Я также формируется в процессе жизнедеятельности как некое психическое образование, позволяющее действовать адекватнее и эффективнее. Так же, как и относительно схемы тела, можно говорить, что тут действует не Я-образ, а субъект, наделенный этим образом. Сходство схемы тела и образа Я лежит в их функциях. Они различны в той мере, в какой человек как биологический организм отличается от человека как социального существа.

Женская идентичность – определение себя как представительницы женской социальной группы и воспроизведение гендерно обусловленных ролей – тесно связана с Я-концепцией. Гендерная роль – это дифференциация деятельности, статусов, прав и обязанностей человека в зависимости от их половой принадлежности. Гендерные роли – вид социальных ролей, они нормативны, выражают определенные ожидания и проявляются в поведении. На уровне культуры они существуют в контексте определенной системы половой символики и стереотипов маскулинности и феминности. Многочисленные исследования подтверждают, что в большинстве культур ценность преимущественно приписывается мужской роли. Потому неудивительно, что Я-концепция женщин в целом негативнее, чем Я-концепция мужчин, т.к. женственность содержит меньше социально одобряемых характеристик.

Результаты проведенного исследования, посвященного изучению психологических предпосылок возникновения гендерных стереотипов, показали, что в наибольшей мере эти стереотипы влияют на людей, у которых гендерная идентичность в структуре их Я-концепции занимает ведущее положение. Чем большее значение в структуре Я-концепции имеет личностная идентичность, тем в меньшей мере человек подвержен влиянию гендерных стереотипов и в большей степени способен к конструктивному разрешению внутренних конфликтов. Проще говоря, чем меньше женщина идентифицирует себя исключительно с женской ролью, тем легче ей адаптироваться в различных жизненных, в том числе и кризисных, ситуациях.

Противоречия между ролевой Я-концепций и ролевыми ожиданиями являются одним из источников ролевых конфликтов (Stryker, Macke, 1978). Ролевая идентичность – важный компонент чувства идентичности, она рождается из детской «антиципации ролей» (Эриксон,

1996). Развитие ролевой идентичности рассматривается как важная составная часть социализации личности с самых ранних ее этапов (Gordon, 1976).

О связи психологических ролей с личностными предпосылками писали разные авторы, в частности А. Басс и С. Бриггс, которые рассматривали взаимосвязь между характеристиками ролей и индивидуальностью человека. С их точки зрения, роль может соответствовать ролевой идентичности, то есть соответствовать набору индивидуальных характеристик человека, а может и значительно отличаться от них, в этом случае человек должен изображать характер, отличный от его индивидуальности. Люди также различаются между собою в зависимости от социальной обусловленности их поведения: одни личности эквивалентны социальным ролям, которые исполняют, их индивидуальность состоит главным образом из специфического паттерна этих ролей; другие – имеют личную и индивидуалистическую идентичность, которая характеризуется преобладанием личностного над социальным (Buss, Briggs, 1984).

Существует множество личностных параметров, детерминирующих ролевое поведение.

Остановимся на некоторых из них (Горностай, 1999а).

Локус ролевого конфликта представляет собой конструкт, определяющий склонность личности выбирать в ролевом конфликте одну из двух стратегий поведения: экстернальную или интернальную, то есть ориентироваться на внешний или внутренний ролевой конфликт. В первом случае доминирует тенденция отстаивать собственную ролевую Я-концепцию и строить ролевое поведение согласно ей, даже если она противоречит выполняемой роли. Во втором случае ролевое поведение строится преимущественно в соответствии с ролевыми ожиданиями, и если они противоречат Я-концепции человека, то последняя подавляется и развивается внутриличностный ролевой конфликт (Горностай, 1998).

Локус ролевого конфликта – это не ситуативная поведенческая реакция, определяемая условиями ситуации, а личностная характеристика, которая в целом является стабильной, независимо от социальной ситуации, хотя отдельные поведенческие проявления могут значительно отклоняться в обе стороны в границах метамотивационного модуса. Этот термин, заимствованный из реверсивной теории мотивации М.Дж. Аптера, означает, что потребности человека часто представляют собой пары противоположностей – метамотивационные модусы, и мотивы человека имеют тенденцию сменяться на противоположные («реверсировать») (Apter et al., 1998).

Локус ролевого конфликта – это интегральная характеристика личности, которая определяет не только доминирующую стратегию поведения человека в условиях ролевого конфликта, но и базовую тенденцию ролевого развития личности. Она влияет на целый ряд ролевых характеристик личности и на особенности ролевой самореализации в целом. Для определения локуса ролевого конфликта была разработана психодиагностическая методика

«Шкала локуса ролевого конфликта» (Горностай, 2004) (см. Приложение).

Ролевое переживание представляет собой эмоциональное состояние, сопровождающее ролевое поведение. Исполнение роли затрагивает как поведенческий, так и эмоциональный уровни. Роль может быть как внешней, так и внутренней. Во втором случае поведенческий компонент отсутствует или свернут, проигрывается в воображаемом плане. В то же время чувственный компонент (ролевое переживание) тут не только присутствует, но в отдельных случаях может быть даже сильнее, чем в ситуации внешней роли. Ролевое переживание по своим характеристикам близко к описанному Ф.Е. Василюком (1984) процессу переработки травматического опыта и может рассматриваться как одна из его составных частей, особенно если эта переработка происходит в терапевтическом пространстве, включающем элементы ролевого поведения и творческого самовыражения. Ролевое переживание является важным компонентом ролевой Я-концепции личности, оно характеризует эмоционально-ценностное отношение к себе как к субъекту роли.

Потребность в ролевом переживании рассматривается как потребность в новом чувственном опыте, получаемом в процессе исполнения ролей (не только реальных, но и воображаемых, а также искусственно моделируемых – театральных, психодраматических и тому подобное) и в процессе творческого самовыражения (Горностай, 1991). Ролевое переживание включает в себя гораздо больше положительных эмоциональных компонентов, чем отрицательных, а поэтому, являясь столь притягательным (катарсис, духовное наслаждение), оно является эффективным средством формирования личности.

Ролевая компетентность – это способность человека оперативно владеть психологическими ролями, выступать полноправным субъектом этих ролей, включать ролевое поведение в процесс жизнедеятельности и творчества. Ролевая компетентность, в свою очередь, состоит из четырех компонентов:

1. Ролевая вариативность – это многообразие репертуара психологических ролей, которые не ограничиваются стандартным набором социальных и межличностных ролей в референтных группах, а включают много разновидностей этих ролей, а также воображаемые роли, которые создаются в процессе творческой деятельности человека и творческого самовыражения.

2. Ролевая гибкость – это умение легко переходить от одной роли к другой, не «застревать» на отдельных ролях, особенно если эти роли в определенных условиях становятся неконструктивными и превращаются в источник психологических проблем. Ролевая гибкость предполагает владение не только психологическими ролями, но и такими феноменами, как эго-состояния в теории Э. Берна (1998), это также умение переходить от одного состояния к другому и конструктивно их использовать, особенно эго-состояние Взрослый. Ролевая гибкость важна для адаптации личности к меняющимся условиям социальной действительности.

3. Ролевая глубина – это владение глубинной структурой ролей и эго-состоянийличности, когда ролевое поведение опирается не на внешнюю подструктуру роли (экспектации), а на ее глубинные составляющие (ролевая Я-концепция, ролевое переживание), способность к произвольному изменению силы ролевых переживаний от полного его исчезновения (в случае отказа от неконструктивных или патогенных ролей) до чувства потрясения и катарсиса.

4. Способность к ролевой децентрации – это сложное качество, включающее способность к перевоплощению (то есть принятию на себя театральных и психодраматических ролей), ролевую эмпатию (принятие роли другого человека, умение посмотреть на мир с точки зрения его ролевой Я-концепции), ролевую рефлексию (умение оценить собственное ролевое поведение со стороны, с точки зрения других). Ролевая децентрация предполагает также умение перевоплощаться в воображаемые роли и идентифицироваться с другими ролями при восприятии художественного творчества.

Описанные личностные параметры представляют не только теоретический, но и практический интерес. Они являются ключевыми компонентами в психотерапевтических и психологических техниках и методиках. Ролевое переживание является важным терапевтическим механизмом в психодраме и других подходах, использующих ролевую игру. Работа с ролевым переживанием позволяет не только устранить последствия психологических травм, но и гармонизировать жизненный мир личности, деформированный в результате жизненного кризиса. Психодрама в целом опирается на такие понятия, как взаимный «выбор по чувству», «вчувствование», «сопереживание», «тело» (Гройсман, 1979), которые входят в категорию ролевого переживания.

Наиболее ярким проявлением столкновения традиционных нормативных требований к ролевому поведению и реальной жизненной ситуации женщины служат феномены, которые в социально-психологической литературе описаны как «ролевой конфликт работающей женщины», «страх успеха» и «экзистенциальная кризисная ситуация» (см. раздел 1.7.5).

Страх потерять свою ценность как женщины в климактерический период обостряет множество проблем, которые до сих пор оставались незамеченными или легко преодолевались. Рассмотрим некоторые из вариантов такой ситуации (Клецина, 1998).

Первый, наиболее частый вариант – это замужняя женщина, много лет состоящая в браке, имеющая взрослых детей, которые или уже успели отделиться от родительской семьи, или стоят на пороге самостоятельной жизни. Соответственно, к этому моменту женщина уже реализовалась как мать, ее жизнь с мужем приобрела характер привычки, обладает определенной стабильностью и консерватизмом. Муж нередко поглощен профессиональной деятельностью и успевает приобрести ряд безобидных или вредных способов проводить досуг, куда жена не допускается. И эта внешне стабильная семейная структура стоит на пороге кризиса, который естественен для любого развития. И если для всех членов семьи это кризис семейных отношений, то для женщины это еще и угроза утраты материнской и женской роли. Это серьезное испытание для ее идентичности. До этого она могла осознавать себя как женщину, заботящуюся о детях и воспитывающую их, обладающую сексуальной привлекательностью, способную творить и инвестировать свою активность в будущее. Теперь же все, что составляло ее мир, грозит остаться в прошлом. В результате ей остается либо бороться против предстоящей утраты, либо оплакивать ее. Первый вариант может доставить ряд неприятностей окружающим людям, в первую очередь детям и мужу, поскольку женщина требует, чтобы они подтверждали ее ценность и поддерживали ее иллюзии. Забота о детях, которые в ней уже не нуждаются, приобретает навязчивый характер или лишает детей свободы. Мать, чувствующая, что с уходом ребенка во взрослую жизнь она потеряет главный смысл своей жизни, старается всеми способами привязать его к себе, что может приводить к инфантилизации или протестным реакциям. От мужа она ждет, а порой требует доказательства того, что она все еще привлекательна и желанна, и в случае неполучения желаемого она готова на провокации. В общем, она постоянно борется и отчаялась в своей борьбе. И чем более гротескные формы это приобретает, тем больнее столкновение с реальностью.

Оплакивание утраченной молодости, красоты и удовлетворения от выполнения материнской роли так или иначе предстоит каждой женщине. Это и порождает депрессию, которая так часто сопровождает климактерический период.

Второй вариант представляют женщины, у которых не было детей – вследствие сознательного решения, порой под влиянием неудовлетворенности сексуальной жизнью, а иногда вследствие болезненного процесса. Так или иначе, менопауза делает это явление необратимым, сталкивает с невозможностью что-то изменить. Это ощущение безвозвратности усугубляет одиночество. Многие сожалеют о принятом решении, чувствуют себя виноватыми за свой выбор, пытаются найти оправдание или, наоборот, найти виновника того, что они лишены опыта материнства. Тут может появиться чувство озлобленности на мужа, который не способен разделить их чувства, и окружающих женщин, имеющих возможность наслаждаться ролью матери.

Помимо всего прочего, приближение климакса порой обнаруживает расхождение между субъективным образом молодого тела и объективным образом немолодого. Д. Пайнз, основываясь на клиническом опыте, утверждает, что женщина, даже если она много лет назад приняла решение больше не иметь детей, сохраняет в своем сознании возможность появления нового ребенка до тех пор, пока начало менопаузы и неизбежные сопутствующие физические изменения не разрушают эту обнадеживающую фантазию и ощущение вечной молодости. Некоторые женщины зачинают ребенка очень поздно, лишь бы продлить свою молодость и отсрочить конец фертильности.

Существует и третья категория женщин, у которых, вне зависимости от наличия или отсутствия детей, с начала пубертатного периода открытие своей сексуальности было насыщено конфликтами и борьбой со своими влечениями. Для них прекращение менструального цикла есть возможность избавиться от напряжения и вложить высвободившуюся энергию в профессиональную, общественную и другую деятельность. Таким образом, для некоторых женщин менопауза становится облегчением и даже стимулом для самореализации и раскрытия новых способностей.

Обозначенные выше варианты протекания климактерического периода представляют собой лишь тенденции, выраженность которых зависит от индивидуального опыта каждой женщины. Тут важно то, как девушка вступила в фазу половой зрелости, как воспринимали развитие ее сексуальности родители и окружающие. На характер переживаний женщины на этом этапе влияет и то, насколько ее успешность, значимость и самооценка связаны с внешней привлекательностью и молодостью. В целом наступление менопаузы ставит перед женщиной задачу признать происходящие с ней изменения и адаптироваться к ним, т.е. пересмотреть образ собственного тела, Я-образ, жизненные цели и устремления. Расставание с прежними представлениями о себе и своих ролях порождает печаль, чувство утраты, что ведет к возникновению депрессии, которая по своей сути есть переходный этап на пути к открытию новых возможностей. Этому предшествует своеобразная работа по оплакиванию навсегда ушедших лет, которая позволит сформировать и принять свой новый образ Я. Успех проработки травмы – а это именно травма, – которая нередко переживается как частичная смерть, в значительной степени зависит от способности женщины к адаптации, от наполненности ее жизни любовью, от степени ее участия в профессиональной и общественной жизни, а также от культуры, в которой она живет. Например, в ряде культур, где старение ассоциируется с мудростью и почитается, бабушка берет на себя роль матриархального центра.

Успешность адаптации во многом связана с замещением, или, если говорить психоаналитическим языком, – с сублимацией, с умением получать удовольствие не прямо от объекта желания, а от объекта, его заменяющего. Это, например, означает, что женщина, наслаждающаяся заботой о детях, может найти в своем окружении кого-то другого, на кого она направит свое материнское внимание. Чаще всего в нашем социуме детей заменяют внуки, которые порой получают больше любви и ласки от бабушки, чем от мамы, вовлеченной одновременно в большое количество взаимоотношений. В отсутствие внуков их могут заменить домашние животные, цветы и, безусловно, другие люди, если женщина участвует в каких-либо социальных программах. Это один из вариантов, позволяющих женщине реализовывать свою материнскую роль. Этот вариант хорош, когда забота о другом приносит радость. Безусловно, эти дела станут тяжкой обузой, если исполнение материнских функций не приносило удовлетворения.

Помимо этого, женщина рискует утратить свою физическую привлекательность, и, несмотря на то, что сейчас все большее распространение получают многочисленные методы омоложения и замедления процессов старения, неизбежность последнего женщина остро переживает. По большей части она боится потерять любовь мужчины или мужчин, восхищение, которое привыкла видеть в их глазах, желание, которое привыкла вызывать. Она боится того, что мужчина предпочтет ей молодую женщину, молодое тело. Этот страх тем сильней, чем больше собственная ценность и самооценка связаны с внешностью. Когда женщина осознает, что обладает не только красотой и сексуальной привлекательностью, но может быть интересна мужчине как многогранная личность, как профессиональный партнер и т.д., наступление менопаузы не воспринимается как крах. Понимание этого очень важно, поскольку до этого момента привлекательная женщина могла не сталкиваться с отвержением, к которому привыкла «дурнушка», и не выработала других способов заинтересовать противоположный пол. Таким образом, к этому моменту женщине следует задуматься о расширении сферы интересов и обретении новых связей с людьми, их разделяющими. В этот период на первый план может выйти профессиональная сфера; женщина уже не тратит времени на детей и имеет возможность заняться повышением квалификации или переквалификацией, которая позволит ей в большей мере посвятить себя работе.

Как уже говорилось, Я-концепция формируется в раннем детстве, когда в основном под влиянием родителей человек создает сценарий своей будущей жизни. Став взрослым, человек не помнит, как он выбрал свой сценарий. «Сценарием считается то, что человек еще в детстве планирует совершить в будущем» (Берн, 1998).

Человек принимает эти далеко идущие детские решения о себе, других людях и мире поскольку:

1. Сценарные решения представляют собой наилучшую стратегию ребенка для выживания в мире, который часто кажется враждебным и даже угрожает его жизни.

2. Сценарные решения принимаются в соответствии с эмоциями ребенка и его способом тестирования реальности.

По содержанию сценарии делятся на три группы: победителя, побежденного и непобедителя, или банальный.

Берн определил победителя как «того, кто достигает поставленной перед собой цели». Под победой понимается и то, что поставленная цель достигается легко и свободно. Побежденный – это «человек, который не достигает поставленной цели». И снова дело заключается не в самом достижении цели, а в степени сопутствующего комфорта. Человек, имеющий сценарий непобедителя, представляет собой «золотую середину». День ото дня он терпеливо несет свою ношу, не– много при этом выигрывая и несильно проигрывая. Такой человек никогда не рискует. Поэтому данный сценарий часто называют банальным. На работе непобедитель не становится начальником, но его и не увольняют с работы. Он скорее всего спокойно доработает до конца и тихо уйдет на пенсию.

Очень важно понять, что любой сценарий можно изменить. Осознав свой сценарий, человек может обнаружить те области, в которых он принял проигрышные решения, и переделать их на выигрышные. Деление решений на выигрышные, беспроигрышные и проигрышные позволяет оценить прошлое и дает возможность меняться в настоящем.

Взрослые часто проигрывают стратегии, избранные в детстве. Войдя в сценарий, человек обычно не осознает его связь с детством. Тем не менее, он может попытаться осознать и понять свой сценарий и расшифровать свои детские решения. Невозможно точно предсказать, когда человек начнет исполнять свой сценарий. Однако следующие два фактора повышают эту вероятность:

– ситуация «здесь и теперь» воспринимается как стрессовая;

– ситуация «здесь и теперь» напоминает стрессовую ситуацию в детстве.

Оба эти фактора подкрепляют и дополняют друг друга.

Берн выдвинул идею о том, что еще на раннем этапе формирования сценария маленький ребенок уже имеет определенные представления о себе и окружающих людях. Если объединить эти положения во всех возможных комбинациях, можно выделить четыре установки: 1. Я – ОК, ты – ОК; 2. Я не ОК, ты – ОК; 3. Я – ОК, ты не ОК; 4. Я не ОК, ты не ОК.

Эти четыре взгляда на жизнь получили название «жизненные позиции». Они представляют собой основные качества, которые человек ценит в себе и других людях, то есть нечто большее, чем просто мнение о своем поведении и поведении других людей.

Когда ребенок принимает одну из этих позиций, весь его сценарий подстраивается под нее.

Позиция «Я – ОК, ты – ОК» – признак здоровья, это сотрудничество с другими людьми в решении жизненных проблем. При этом человек действует ради достижения желаемых результатов, и только такая позиция основана на реальности. Если в детстве человек принял позицию «Я не ОК, ты – ОК», то скорее всего он будет проигрывать свой ценарий в основном из депрессивной позиции, чувствуя себя ниже других людей. Позиция «Я – ОК, ты не ОК» означает, что в основном человек проживает свой сценарий из оборонительной позиции, стараясь возвыситься над другими людьми. Если в детстве избрана позиция «Я не ОК, ты не ОК», сценарий будет проигрываться из бесплодной позиции. В этом случае человек полагает, что весь мир и все люди в нем плохи, как, впрочем, и он сам.

Анализ жизненного сценария позволяет выделить шесть основных сюжетов сценарного процесса: Пока не; После; Никогда; Всегда; Почти; Открытый конец. Каждый из этих сюжетов имеет собственную тему, описывающую конкретный способ проживания сценария.

Сценарий «Пока не». Если человек проживает свой сценарий в соответствии с этим паттерном, лозунгом его жизни является: «Я не могу радоваться, пока не закончу работу».

Существуют многочисленные варианты этого сценария, но в каждом содержится мысль о том, что нечто хорошее не случится до тех пор, пока что-то менее хорошее не закончится.

Сценарий «После». Паттерн «После» представляет собой обратную сторону процесса в сценарии «Пока не». Человек, выполняющий сценарий «После», следует девизу: «Я могу радоваться сегодня, однако завтра должен буду за это заплатить».

Сценарий «Никогда». Тема этого сценария заключается в следующем: «Я никогда не получаю того, чего больше всего хочу».

Сценарий «Всегда». Человек с данным сценарием задается вопросом: «Почему это всегда случается со мной?»

Сценарий «Почти». Сизиф прогневал греческих богов. Он был обречен вечно вкатывать на гору огромный камень. Когда он почти достигал вершины горы, камень выскальзывал у него из рук и катился к подножью. Подобно Сизифу, человек со сценарием «Почти» говорит: «В этот раз я почти достиг своего».

Берн назвал этот тип сценария «Снова и снова». Однако последующие авторы обнаружили, что все паттерны проживаются снова и снова, и поэтому было принято название «Почти». Была также выдвинута идея о существовании двух типов паттерна «Почти». Описанный нами выше паттерн называется «Почти – тип 1». «Почти – тип 2» характерен для людей, которые достигают вершины горы, однако, вместо того чтобы оставить камень и отдохнуть, не замечают, что они на вершине. Они сразу же ищут более высокую гору и тут же начинают толкать на нее свой камень. Это повторяется бесконечно.

Сценарий с открытым концом (Открытый сценарий). Этот паттерн напоминает сценарии «Пока не» и «После» тем, что в нем присутствует точка раздела, после которой все меняется. Человеку с открытым сценарием время после данного момента представляется пустотой, как будто бы часть театрального сценария была утеряна.

Существуют определенные типы поведения людей перед входом в сценарий. Выделено пять таких типов поведения, которые назвали драйверами. Это следующие драйверы: Будь лучшим, Радуй других, Старайся, Будь сильным, Спеши. Каждый из них характеризуется определенным набором слов, тоном голоса, жестами, положением тела и выражением лица.

Пять драйверов также тесно связаны с шестью типами сценарного процесса. Обнаружив главный драйвер, можно сделать вывод о типе главного сценарного процесса. Их соответствие представлено в следующей таблице.

Сценарий дает возможность понять, какой Я-образ сформирован в подсознании и почему человек ведет себя так, а не иначе. Особенно это важно знать в отношении тех форм поведения, которые несут боль. Почему человек продолжает делать то, что доставляет неприятные чувства? На это Эрик Берн дает такой ответ: для усиления и укрепления своего сценария. Человек, выполняющий свой сценарий, навязчиво придерживается детских решений. Но поскольку он уже взрослый и мир вокруг него изменился, он пытается организовать окружение таким образом, чтобы оно оправдало его детские решения. Чтобы выйти из сценария, необходимо найти не удовлетворенные в детстве потребности и найти способы их удовлетворения в настоящем. Для этого нужно использовать потенциал взрослого человека, не полагаясь на волшебное решение, которое несет сценарий. Человек должен поверить в то, что может освободиться от велений сценария и это не приведет к катастрофе, которая так пугала его в детстве.

В СССР культивировался образ супер-женщины: общественницы, передовика производства, спортсменки, комсомолки, красавицы, при этом – матери-героини, образцовой домохозяйки и воспитателя подрастающего поколения строителей коммунизма. Общественные интересы у супер-женщины стояли превыше личных, интересы завода – превыше интересов семьи. Однако соответствовать этому идеалу просто физически невозможно. Миф о супер-женщине был психологической ловушкой, позволявшей манипулировать людьми. Несоответствие мифу осуждалось обществом. Женщины, которым сейчас 45—50 лет, в молодости просто не могли представить себя в этом возрасте. У них не было образа будущего, они не видели себя взрослыми зрелыми женщинами. Их личные планы и мечты заканчивались замужеством, а далее – жизнью для детей и мужа. Социальные стереотипы, общественное мнение не признавало за женщиной права на достижение зрелости и реализацию всего ее потенциала.

Анализ взглядов и представлений о мужественности и женственности различных социальных групп в разных культурах заставляет сделать вывод о часто встречающемся мифологическом восприятии проблемы. Мифы, как известно, содержат в себе не только выдумку, но и часть правды. Их воздействие на подсознание людей объясняется также и тем, что они способствуют «мышлению по желанию», то есть удовлетворяют психологическую потребность видеть вещи в определенном свете, даже если это не соответствует действительности (Макарова, 2000).

Наиболее успешно мифы закрепляются в подсознании людей через сказки, формируя основу для жизненного сценария. Дети часто отождествляют себя со сказочными героями и фантазируют о том, что, если сделать жизнь такой же, как в сказке, можно провести ее спокойно и счастливо. В сказках, чтобы стать счастливым, нужно выстрадать свое счастье. Например, чтобы выйти замуж за принца, нужно съесть отравленное яблоко или уколоться веретеном и проспать мертвым сном 100 лет.

Положительное значение сказок заключается в том, что они дают детям чувство власти и контроля над своей жизнью в тех случаях, когда дети чувствуют себя беспомощными. Но они имеют и отрицательное значение. Во-первых, предлагаемое решение имеет магический характер и не работает в реальной жизни; во-вторых, сказка навязывает образ, жесткие рамки характера выбранного героя, стиль поведения.

Сказка – это не просто кладовая народной мудрости. Это обязательное начальное образование, которого не удается избежать никому. Так, сказки передают из поколения в поколение образы «мужского» и «женского», роли и даже национальный характер.

Сказки «Красная Шапочка», «Маша и Медведь», «Три медведя», «Сестрица Аленушка и братец Иванушка» содержат стандарты поведения для девочек. Они призывают «не выходить за околицу», то есть за пределы домашнего мира. Во внешнем мире героиню ждут Волк, Медведь – образы мужской физической агрессии – или смерть – Баба-Яга. Только внутри дома комфортно, спокойно и безопасно, поэтому именно в этом пространстве девочка может безболезненно для себя строить свою будущую жизнь.

Сказки для девушек: «Мороз Иванович», «Крошечка-Хаврошечка», «Василиса Прекрасная», «Морозко» – повествуют о древних обрядах инициации. Девушки в сказках обычно проходят три испытания, в которых чаще всего проверяются навыки домашнего труда. Это прибрать дом, приготовить обед, сшить рубашку, а главное – поменьше спрашивать, «не совать нос». В награду девушка получает подарок – приданое (сундук, бриллиант). Девиз этих сказок таков: «Лучшая из девушек та, что работает не покладая рук».

Сказки для невест: «Сивка-бурка», «Кощей Бессмертный», «О Иване царевиче и сером волке». «Засидеться в девках» считалось зазорным, поэтому девушки сами проявляли активность. Например, в сказках невесту похищали злые сказочные персонажи, а жених шел за тридевять земель ее искать. Невеста не сидит сложа руки, но всячески помогает жениху себя вызволить. Помогает советом либо выведывает у своего поработителя его самые сокровенные тайны (у Кощея Бессмертного – где его смерть спрятана).

Сказки про замужних женщин – это романтические сказки: «Царевна-лягушка», «Поди

туда – не знаю куда», «Морской царь и Василиса Премудрая», «Перышко Финиста – ясного сокола» и сказки о сиротах и злой мачехе. Романтические сказки с похищениями, невыполнимыми заданиями, загадками, испытаниями чаще описывают мужчину. При этом редкая героиня не говорит ласково своему суженому: «Не горюй, ложись спать, утро вечера мудренее». Герой доверчиво засыпает и спит младенческим сном, нисколько не сомневаясь,что его не подведут. А если суженый уходит к другой («Перышко Финиста – ясного сокола»), то на прощание говорит: «Прощай, красная девица! Если вздумаешь искать меня, то ищи за тридевять земель, в тридесятом росвиры каменных изгложешь, чем найдешь меня, добра молодца!» Женщина идет и его находит.

Женские персонажи в русских сказках активны, изобретательны, деятельны. В отличие от сказочных героев – мужчин, им редко кто помогает – им остается надеяться только на себя. Куда же в реальной жизни деваются навыки активного и уверенного поведения женщины? В русских сказках женщины все свои таланты направляют на помощь герою. Апофеоз такой помощи – сказка про Емелю и его щуку. Щука, как жена, преданно и безвозмездно выполняет любые прихоти Емели-дурака. В жизни Емели есть еще один женский персонаж – печка. Это материнский символ: теплая, с открывающимся чревом, где пекутся, рождаются пироги. Емеля с печкой не расстается, даже к царю свататься едет с печкой-матерью. Помогая своим мужьям и женихам, героини понимают, что их кумиры далеки от идеала, но все равно их любят – не за ум, не за красоту и богатства, а часто именно за их отсутствие. Такая любовь не женская, а материнская. Мать может пожалеть своего Иванушку, а если надобно, то и пожертвовать собой ради него.

Итак, русские сказки воспевают в женщинах материнское начало, именно оно составляет основу души русской женщины. Сказки об этом так долго рассказывали, что русская женщина с беззаветной преданностью относится к мужчине, выказывая ему материнскую заботу, становясь ему бескорыстным другом, не требующим ничего взамен. Такие мифы портят жизнь многих женщин, и им нужно освобождение, чтобы по-новому проявить себя в качестве жен и матерей, реализовать свои уникальные способности.

Берн утверждает, что люди обычно не осознают свои жизненные сценарии, но сценарии можно изменить. Он указывает на три основных причины разрушения сценариев:

1) мировые катаклизмы – войны, революции; 2) психотерапевтическая и подобная работа, направленная на изменение личности и, следовательно, ее сценария; 3) самостоятельное, сознательное решение изменить свой сценарий.

Существует еще одна составляющая Я-концепции, которая особенно важна для данной темы: это физическое Я или образ тела. Большинство людей не умеют распознавать сигналы, которые подает тело. С нарушением образа тела связаны очень многие эмоциональные расстройства. Во внешних сигналах телесного Я, которыми являются осанка, походка, жесты, мимика, отражаются еле уловимые изменения душевного состояния. По манере заботиться о теле можно судить о внутренней гармонии или конфликтах, то есть о преобладающем фоне душевного состояния. Телесные ощущения, чувство комфорта или дискомфорта сигнализируют человеку о глобальном благополучии или неблагополучии всего организма. Через участие тела осуществляется ежесекундная связь Я с внешней средой. Благодаря телесным ощущениям к человеку поступают первичные сигналы о вредном или полезном воздействии среды. Тело является посредником между психическим миром и физической реальностью. Самочувствие и удовлетворенность собой человека во многом зависят от эфективности этой связи. Можно судить о том, насколько гармоничен человек, по его отношению к своему телу (Либина, 2001).

Очень многие личные, семейные и сексуальные проблемы, и не только в период климакса, возникают у женщин от того, что они не любят себя и в первую очередь не любят свое тело. Часто это прицельная агрессия: «ненавижу свои ноги, свою грудь, свое лицо». Так собственное тело становится якобы источником всех жизненных бед и неудач: «Не берут на работу – еще бы, с такими ногами. Не обращают внимания мужчины – конечно, я же толстая. Муж ушел к другой – разумеется, мне бы такую грудь». Очевидно, что причины подобных неурядиц кроются глубоко в структуре личности, чаще всего определяются типом характера. Но женщинам легче признаться в своем физическом несовершенстве.

Такая ненависть к себе (или к части себя) очень быстро приобретает характер невротического состояния, обозначаемого термином «дисморфофобия». Согласно Словарю медицинских терминов, это «тягостное переживание своей физической неполноценности в связи с реальным или воображаемым анатомическим недостатком (форма и размеры ушей, носа, губ; рост, вес тела и т.д.)». Эти переживания далеко не всегда вызваны реальными причинами. В подавляющем большинстве случаев источником страдания становятся именно воображаемые, надуманные недостатки. В психологии и психотерапии дисморфофобия трактуется несколько вольно, как боязнь собственного тела, страх перед ним. Человек в таком состоянии изначально считает свое тело уродливым, непривлекательным, причем опять же зачастую вне связи с реальностью. Он боится и самого тела, и оценки окружающих, и в результате ведет со своей внешностью самую настоящую непримиримую и жестокую войну.

Выделяют четыре основных признака дисморфофобии. Это:

? активное недовольство своей внешностью;

? обвинение своей внешности во всех грехах и особенно во всех своих неприятностях;

? перенос своих психологических проблем (неумения общаться, выбирать партнера и т.п.) в телесную сферу;

? вера в то, что стоит только изменить свою внешность, как тут же к лучшему измениться и жизнь.

Не всегда психологические проблемы прячутся внутри. Иногда происходит либо их так называемая соматизация, либо морфологизация проблем.

Соматизация – это отражение психологических проблем с помощью болезней, иногда это становится просто привычным способом существования. Если человека что-то гнетет изнутри, причем либо давно, либо достаточно сильно, проблема вскоре отражается на состоянии здоровья (и совсем не обязательно психического). Начинает болеть голова, желудок, сердце, скачет давление. С этими телесными недомоганиями человек нередко проиходит к разным врачам – от хирурга до гинеколога – и обследования не дают никаких результатов. Как правило, такие пациенты нуждаются прежде всего в помощи врача-психотерапевта. Подобному больному лишь на время помогают лекарства и процедуры, потому что причина его недомогания не телесная, а психологическая.

Морфологизация – это явное или скрытое изменение нашего тела под действием психологических проблем. Например, ранняя седина под воздействием сильных переживаний или сутулость из-за «груза житейских проблем». Но это случаи достаточно явные. Нередко душевные проблемы приводят к скрытому напряжению мышц.

Недавно родившийся ребенок не сознает себя отдельно от мира или мир отдельно от себя. Поскольку границы тела выделяют человека из окружения, его первое отождествление – это отождествление с телом. Позже тело структурируется как основа личности и сознания и воспринимается как Я. Это Я – соматическое, телесное, материальное – Я тела. Поэтому Я-образ – это прежде всего образ тела, ибо через тело человек узнает, кто он такой, когда ощущает его и видит. Я-образ связан с ориентацией тела во времени и пространстве, с контурами тела, кинестетическими ощущениями и визуальным восприятием. Именно телесно-чувственный опыт становится фундаментом психического развития и самопознания. Это верно и в филогенетическом, и в онтогенетическом аспекте. Как утверждает детский психолог Жан Пиаже (Пиаже, 1986), в первые два года жизни человек мыслит телом, так как еще не владеет речью. До того как начать говорить и понимать речь, человек проходит сенсорно-моторную стадию обучения. Он узнает мир, хватая, сжимая, ползая, встряхивая, стуча, переворачивая, падая, крутя и пробуя на вкус, – все с помощью тела.

Очень важно, как за человеком ухаживали в младенчестве. Если с ребенком плохо обращались, он учится плохому обращению с собой. Если его оберегали и с любовью о нем заботились, он узнает, что заслуживает доброго отношения и внимания. Из того, что человек видит и слышит, он учится эффективным или деструктивным способам пребывания в своем теле. Родители или те, кто о нем заботились, – это первый образец его отношения к телу.

Зачастую семья вмешивается в каждый аспект развития и почти не оставляет места для естественной реакции. Если ребенка побуждают или заставляют сидеть, стоять или ходить до того, как он к этому готов, у него могут появиться мышечные зажимы, влияющие на движения и искажающие осанку. Если ребенок должен заканчивать игру в соответствии с расписанием или просыпаться прежде, чем выспится, это учит его не следовать своему внутреннему ритму. Он теряет чувство гармонии с собой и со своей средой, начинает ошибаться и сомневаться в способности мыслить телом и перестает ему верить. Когда человек перестает слушать тело, он постепенно забывает, как это делать. Очень многие люди живут с такими физическими проблемами, как постоянно сжатые челюсти, головные боли, язва желудка, боли в спине или астма, потому что приучились сдерживать чувства. С первых дней жизни физические ощущения создают образцы эмоциональной жизни, задают модели отношений и обеспечивают человека ресурсами.

Большинство людей формируют Я-образ не через физиологию и перцепцию, а через различные социальные фильтры – фильтры семьи, сообщества, этнической группы и религии. Они создают этот образ из того, что от них требуют и ожидают в процессе становления. У человека может создаться образ ловкого или неуклюжего, высокого или низкого, некрасивого или симпатичного – и все это в сопоставлении с окружением. Опираясь на представления других людей о себе, человек скорее придумывает, чем осознает Я-образ или образ тела. И в образе тела возникают провалы, искажения и неясности из-за неправильного обращения с телом (Кнастер, 2002).

Чтобы изменить Я-образ, созданный в процессе взросления, надо по-другому почувствовать себя в теле. Человек должен проживать свои чувства и ощущения. Когда меняется тело, меняется и его образ. Он исходит из глубины ощущений, а не из головы, не из волевого усилия или рассуждений.

Сегодня все больше людей понимают, что недостаточно рассмотреть, проанализировать и обсудить эмоциональные и духовные проблемы; предпочтительнее обращаться к ним напрямую, через собственное тело. Здоровая телесная практика увеличивает доверие к себе и стимулирует самопознание, утверждает единство вопреки дуализму. То, как человек воспринимает свое тело, влияет на восприятие жизни в целом.

Каждый человек знает пять чувств: зрение, обоняние, слух, вкус и осязание. Но человек познает мир и через различные внутренние ощущения проприоцептивной системы (проприоцепция буквально означает «восприятие себя»). Телесные ощущения дают каждому человеку прямой доступ к информации о своем теле. Такой информации о нем нет ни у кого другого, как и у него нет информации о чьих-либо еще ощущениях. Это внутреннее знание можно называть мудростью тела, разумом тела или восприятием тела. Одним из удивительных свойств работы с телом является трансформация, которая проявляется в изменении направления внимания: извне – вглубь. Это позволяет очень быстро перейти от внешних проблем к поиску ответа внутри себя, обнаружить стереотипы поведения, ограничивающие личность, вскрыть глубинные конфликты и соприкоснуться со своим истинным Я. Цель телесной терапии – не только высвобождение энергии, скрытой в психосоматических симптомах, но и выявление новых возможностей для познания себя и интеграции личности (Федорова, Бажурина, 1999).