ФЕМИНИЗМ В РОССИИ

Ответы не лежат на поверхности. Можно сослаться и на наше темное крестьянское прошлое, и на демографические проблемы, и на особую нашу ментальность: мол, «да, азиаты мы…» А феминистки – они где-то там, в «америках». Страшные женщины, им даже пальто подать опасно, а улыбнешься – вообще под суд пойдешь.

Попытаемся поискать ответы на эти вопросы в российской истории. Может быть, она подскажет нам, отчего в России феминизм не представлен не только на социально политическом уровне в виде партий, организаций и союзов, но и на культурном – «в головах», на уровне мировоззрения и поведенческой нормы, разделяемой и признаваемой образованным большинством.

До Октябрьской революции 1917 года

Хотя сегодня в это трудно поверить, раньше в России существовало мощное общенациональное женское движение. Современные политические партии могут позавидовать его размаху. Чего стоит массовая феминистская демонстрация весной 1917 года в Петрограде, когда более 40 тысяч женщин вышли с требованием предоставления политических прав. Заметьте, тогда никто не «организовывал массовку», не подгонял автобусы и не раздавал в толпе бутерброды.

В воспоминаниях Ариадны Тырковой – известной деятельницы русского феминистского движения, члена ЦК партии кадетов, гимназической подруги Надежды Крупской, есть такой красноречивый эпизод: «После того как Временное правительство в 1917 году объявило о решении предоставить женщинам избирательные права, одна из феминисток в порыве энтузиазма подошла к толпе женщин, стоявших в очереди в булочную.

В советское время дореволюционная история была сильно подправлена, из нее совершенно выпало женское движение, так как оно было объявлено незначительным и буржуазным. Более того, феминистская идея вообще была объявлена реакционной, потому что отвлекала женские массы от классовой борьбы. Поэтому неудивительно, что за десятилетия замалчивания из нашей исторической памяти ушло любое вспоминание о русском феминизме.

Сегодня мы слабо представляем себе реалии жизни женщин прошлого, тем более то, ради чего они вступали в женские организации и группы. А реальность была такова, что по своему статусу и правам даже женщина из образованных слоев была приравнена «к лицам несовершеннолетним, слабоумным и состоящим под судом», а также «бродя чим инородцам и иностранным подданным. Крепостное право отменили в 1861 году, а от публичных телесных наказаний (то есть порки) женщины были освобождены только в 1863 году. Согласно семейному законодательству жена была обязана «повиноваться мужу своему, как главе семейства, пребывать к нему в любви, почтении и в неограниченном послушании, оказывать ему всяческое угождение и привязанность как хозяйка дома». Разводы не практиковались, супруги обязаны были жить вместе при любых обстоятельствах. Жена не имела права наниматься на работу без согласия мужа. В наследственном праве преимущества имели мужчины. Однако справедливости ради отметим, что русские женщины обладали определенной экономической дееспособностью и страдали не из-за отсутствия имущественных прав, а, скорее, из за неумения ими пользоваться, из за своей правовой безграмотности.

Первых русских феминисток 1850–1860 х годов волновал не столько вопрос политического равноправия мужчин и женщин (до 1905 года политических прав в Российской империи не существовало в принципе), сколько доступ к образованию и профессиональной занятости.

Распространенное мнение, что до революции женщины не работали, занимались воспитанием детей и сидели за пяльцами – миф. К примеру, только за годы Первой мировой войны количество работающих женщин возросло на 40%, и в 1917 году они составляли почти половину всей рабочей силы! Возможность быть домохозяйкой – удел очень и очень немногих. «Жить трудовыми доходами!» – таков был девиз нескольких поколений женщин, включенных в движение трудовой помощи. Не случайно, что начало женских организаций связано с появлением первых женских производственных артелей, мастерских, школ, магазинов, дававших женщинам возможность зажить самостоятельно.

Однако не только необходимость зарабатывать на жизнь двигала первыми феминистками. Идея о долге перед народом была популярна в образованных слоях общества. Как писали тогда публицисты, высочайший идеал «современной женщины наших средних интеллигентных классов – плодотворная трудовая жизнь», упорная работа над собой в целях самоусовершенствования, ради пользы обществу. Известный революционер П.Кропоткин вспоминал: «Девушки, получив аристократическое воспитание, приезжали без копейки в Петербург, Москву и Киев, чтобы научиться делу… Они жаждали приложить с пользою приобретенные знания… сдавали экзамен на народных учительниц… и сотнями шли в деревню, где беззаветно посвящали себя служению беднейшей части народа».

В стране не было системы женского образования – ни высшего, ни профессионального. Университетский устав запрещал обучение женщин в университетах вплоть до начала ХХ века, когда было разрешено зачисление в качестве вольнослушательниц. Дебаты о способности женщины заниматься наукой открыл в русской прессе выдающийся физиолог И.М.Сеченов – один из основателей Высших женских курсов. Несмотря на все призывы и дискуссии с привлечением авторитетов – Менделеева, Ковалевской, Пирогова, Грановского – правительство противодействовало реформированию женского образования и сферы профессионального труда. (В конце XIX столетия из всего мужского населения в школе учились 4,8%, из женского – в три раза меньше – 1,6%. Образование выше начального имели меньше 1% женщин, но и этому несчастному проценту было строжайше запрещено получать специальность.) В итоге – толпы русских студенток в демократичных университетах Берна, Лозанны, Женевы. Известно, что три четверти всех женщин, обучавшихся в Цюрихском университете в 1860 е годы, составляли русские студентки. Самая популярная дисциплина – медицина, что неудивительно, если принять во внимание высокий уровень материнской и младенческой смертности при невероятной по нынешним временам рождаемости (в среднем по 7 родов на женщину). Медицинская помощь женщине при родах почти отсутствовала. Когда правительство в 1881 году в очередной раз запретило деятельность женских врачебно акушерских курсов, на возобновление их работы женские организации собрали 700 тысяч рублей. Цифра невиданная! Более того, Бестужевские Высшие женские курсы двенадцать лет содержались женскими организациями.

В то же время получение образования, защита докторской диссертации за рубежом совершенно не гарантировали удовлетворения даже скромных карьерных притязаний, хоть какого-то приложения своих сил на родине. Женщин не допускали к преподаванию даже в старших классах гимназий. Судебная и адвокатская деятельность для них была за крыта, наряду с государственной службой, получением чинов, а, следовательно, и университетской карьерой. Когда первая женщина врач Надежда Суслова блестяще защитила в Швейцарии диссертацию по медицине, хирургии и родовспоможению, ей было отказано в паспорте для возвращения в страну! Получение ученой степени обернулось отъездом в окраинный Крым, под Алушту, где она в своем доме оказывала медицинскую помощь окрестному сельскому населению*.

Сама патриархальная гендерная система подталкивала женщин к поиску мер противодействия, сопротивлению. Как пишет историк женского движения в России Ирина Юкина, «политика запретов, проводимая российским правительством, отказ в решении назревших социальных проблем, затрагивающих положение женщин, делали женское движение радикальным, способствовали развитию и формированию солидарности его участниц».

Русские писатели и журналисты активно подхватили дискуссию об эмансипации, то есть освобождении от зависимости и угнетения. В это идейное пространство, а эмансипация понималась тогда широко – и освобождение крестьян, и рабов в Америке, и «белых рабынь» (так называли проституток), логично вписалась и женская эмансипация, преподносимая не как частное дело женщин, а как важный фактор и показатель модернизации всего общества. Критика положения женщин раздавалась со всех сторон, отмечалось «вековое рабство женщины», ее подчиненное положение в семье и обществе, ее право на свободу чувств, на личную свободу.

* Об этой удивительной женщине можно узнать из книги немецкого историка Б.Пиетров Эннкер.

События 1905 года, русско-японская война ознаменовали начало новой эпохи гражданской активности, в том числе и политической активности женщин. На повестку дня женских организаций ставится вопрос получения равных с мужчинами избирательных прав. Феминистки подают прошения и петиции в Думу, земские управы, государственные и общественные учреждения, организовывают сборы подписей под воззваниями, выносят вопрос о женском политическом равноправии на раз личные митинги, съезды и собрания. Кроме того, женские организации обращались за поддержкой в парламенты и партии других стран, вступали в международные организации – Международный женский суфражистский альянс, Международный женский социалистический секретариат и др. Самая массовая феминистская организация того времени, со звавшая в 1908 году Первый Всероссийский съезд женщин, насчитывала до 10 тысяч участниц. Главная резолюция этой организации призывала к достижению всеобщего избирательного права «без различия пола, вероисповедания и национальности».

Война и революции обострили многие социальные проблемы, в том числе и гендерные. В условиях военного времени правительство было вынуждено решать пресловутый «женский вопрос». Женщины вставали к станкам, шли в медсестры, заменяли мужчин во многих профессиях. Русские феминистки добились введения избирательного права для женщин в 1917 году, раньше, чем это произошло во Франции, Германии, Великобритании и США. Однако последовавшая Октябрьская социалистическая революция изменила политическую атмосферу. Уже через год в России не осталось ни одного феминистского журнала, ни одной феминистской организации. Как и другие общественные и политические объединения, они были объявлены вне закона и закрыты.

При Советах

По признанию историков, в 1917 году большевикам не было равных в организационной и пропагандистской работе среди городских женщин низших слоев. Агитаторы сосредоточились на работницах и солдатках – тех категориях женщин, которые не были охвачены феминистскими организациями. Идеологи решения женского вопроса – Александра Коллонтай, Инесса Арманд, Надежда Крупская – по большевистски называли феминисток «буржуазками», решительно критиковали за непонимание классовых интересов рабочего класса и призывали женщин пролетарок к солидарности в первую очередь с мужчинами своего класса. Возобновленный после закрытия в 1914 году журнал «Работница» выходил несколько раз в месяц общим тиражом 40–50 тыс. экземпляров. Языком, доступным простым труженицам, излагалась программа большевиков с акцентом на войну, дороговизну, условия труда. Отдельной строкой стояла политика молодого советского государства по отношению к женщине – матери, «носительнице будущего». Декларировался целый ряд специфических мероприятий: охрана и нормирование женского труда, улучшение условий труда, обеспечение материнства и раннего детства, страхование рожениц, борьба с детской смертностью, до школьное воспитание детей, реформа школы, реформа домоводства, искоренение проституции.

Необходимо отметить, что в «женском вопросе» российская социал-демократия умело переняла программу немецких социал-демократов Каутского, Бебеля и Клары Цеткин. Успехи немецких социалистов в рекрутировании женщин (за 6 лет число женщин в их партии возросло в 16 раз!) привлекли внимание Александры Коллонтай – автора многочисленных работ о задачах женского пролетарского движения, новой семье и организации быта граждан на коммунистических началах. Ее литературные труды лучше знают за рубежом, где они неоднократно переиздавались, а о творчестве и личности Александры Михайловны – выдающемся деятеле международного женского социалистического движения – там написано множество книг. Однако сама Коллонтай феминисткой себя не называла, она известна своими нападками на «буржуазный феминизм». Но сегодня ее имя входит в любую хрестоматию или сборник текстов под рубрикой социалистический или марксистский феминизм.

Поскольку биография Коллонтай – «сексуально эмансипированной коммунистки», как она писала о себе, – известна плохо, о ней существует много домыслов и легенд. Распространено мнение, что Коллонтай призывала к свободной любви, общности жен, отмене брака и семьи. Названия ее работ действительно выглядят интригующе: «Крест материнства», «Любовь и новая мораль», «Отношения между полами и классовая борьба», «Любовь трудовых пчел». Она писала о том, что вопрос уравнения женщины в правах, провозглашенный советской властью, не решается автоматически: «По закону женщины получили все права, но на практике они все еще жили под старым игом». Это иго – неравноправие в семейной жизни. Только коренная ломка патриархального быта способна помочь женщине стать свободной. Как это осуществить на практике? Разгрузить женщин в домашнем хозяйстве, сберечь ее силы при помощи профессиональной уборщицы, центральной прачечной, общественной столовой, путем организации домов коммун. Забота о детях – задача не частная, а общественная, обязанность воспитания детей принимает на себя трудовая республика. «Раскрепощение женщины совершается лишь с коренным преобразованием быта», – провозглашает Коллонтай. Она верила, что брак с его родовым авторитарным началом, поглощающим индивидуальную волю, в будущем отомрет сам собой, верила в новые отношения между полами, основанные на полной свободе, равенстве и товарищеской солидарности. Главное – организация потребления, проведение великой реформы по отделению кухни от брака. Извечная тема – «быт убивает любовь»! «Пусть мужчина научится любить женщину не за то, что она хорошо месит тесто, а за то, что в ней есть привлекательного, за ее личные свойства, за ее человеческое “я”», – призывала Александра Михайловна.

С ней солидарен поэт Николай Асеев (1925 год):

Быт – Кащей, С ним на борьбу От пеленок и щей.

Работница мира, сорви чадру, Сама управляй судьбой!

Лишь тот тебе муж, и друг, и брат, Кто трудится рядом с тобой.

А как же политическая активность женщин? Что стало с ней в новой России? Женщина работница считалась отсталым «кадром» рабочего класса, с целью партийной мобилизации создавались отделы по работе среди женщин. Эти органы РКП(б) действовали, что называлось, на местах в течение всех 20 х годов, вовлекали в свою ра боту женщин активисток, вели политическое просвещение. Цель была не только расположить работницу к советской власти, но и выполнить вполне утилитарные задачи, а именно: «поставить женщину в такие условия, при которых она могла проявить максимум своей трудовой энергии», «планомерно вовлекать женщин в партийную жизнь и строительство республики». Выдвинутая Коллонтай при поддержке советского правительства «женская программа» во многом была утопичной, далеко не все из задуманного удалось выполнить. Изменился курс партии – изменилась и политика в отношении женщин. В 1929 году были ликвидированы женотделы. Сворачивалась работа «красных юрт», красных женщин агитаторов, движение делегаток, жен директоров и инженеров. Общественная инициатива женщин была поставлена под контроль и могла реализоваться только в рамках партийной коммунистической работы. Так было почти до конца советского периода нашей истории.

Женские организации советского времени – женсоветы, Комитет советских женщин – не играли самостоятельной политической роли, были лишены политической инициативы и решали насущные повседневные проблемы. Благодаря им сформировался тип женщины общественницы. Таким образом, у советской женщины не было возможностей политического волеизъявления в рамках каких либо других структур, кроме КПСС. Диссидентское движение никогда не озвучивало феминистских ценностей. Единственный пример независимой женской инициативы – это группа «Мария» в Ленинграде, близкая по духу православной культуре.

В годы перестройки политическая жизнь страны резко изменилась, на смену монополии одной партии пришло многообразие партийных форм и объединений. Появились многочисленные женские организации, но политически ориентированных, тем более феминистских среди них было немного. В 1991–1992 годах в подмосковной Дубне прошли независимые женские форумы, собравшие активистов женских общественных организаций. Однако политический успех их был кратковременен. Вначале 1990 х на волне демократического подъема движение «Женщины России» вошло в российскую Государственную думу. Но в последующих составах Думы оно закрепиться не сумело, не преодолев 5 процентного электорального порога.

Современность

Сегодня незначительное участие российских женщин в общественных и политических организациях отражает ситуацию низкой гражданской активности в целом. Согласно социологическим данным, только 1,2% опрошенных женщин лично участвуют в деятельности той или иной женской общественной организации. На вопрос о том, чем должны заниматься женские общественные организации, только 8% назвали «политическую борьбу за права женщин».

Политическая активность женщин в настоящее время может быть проиллюстрирована деятельностью женских неправительственных организаций (НПО) и отдельными женщинами политиками. Женских неправительственных организаций немного, их роль в политической жизни страны скромна. Наиболее заметные организации основаны на мобилизации традиционной женской роли – материнства. Таковы, например, Комитеты солдатских матерей. Женские объединения разделяют судьбу всего гражданского общества и находятся в таком же положении, как и другие НПО. Отдельным организациям удается добиться стабильной деятельности. Так, серьезно заявляют о себе кризисные центры. Однако прямой связи между полом политика и его гендерно ориентированной программой или платформой не существует. Иными словами, совсем необязательно, что, войдя в политику, женщина начнет представлять и защищать интересы женщин как группы населения. Примеры современных женщин политиков свидетельствуют, скорее, об обратном. Вступив в жесткий политический мир, они принимают правила игры этого мужско го клуба и действуют соответственно. Вместе с тем в странах, например Скандинавских, где число женщин в парламентах приближается к 40%, социальная политика государства стала не только «гендерно чувствительной», но и дружественной женщинам. Возможно, роль отправной точки, способной задавать тон в политических процессах, играет некая «критическая масса» численности женщин во власти.

Число (процент) женщин, входящих в политическую эли ту, политические партии, выборные представительные органы России, демонстрирует колоссальный разрыв между представленностью гендерных групп во власти и в общественной жизни страны. А ведь участие женщин в политической жизни, в выборных органах – это вопрос престижа страны, показатель степени ее демократизации. По данным 2001 года, по уровню представленности женщин в Думе (7,6%) мы разделили с Ираком далеко не почетное 84 е место. В странах Северной Европы этот показатель превышает 38%. Сейчас у нас в нижнюю палату Госдумы четвертого созыва (2004–2007) избрано 45 женщин, что на десять больше, чем в предыдущую. Председатель Центральной избирательной комиссии А.Вешняков в начале 2006 года предложил ввести норму, согласно которой в списке партии, которая идет на выборы, обязательно должны быть женщины, причем не менее одной трети от списка. Очевидно, чиновник подразумевал квоты на представительство женщин, которые существуют во многих странах, от Узбекистана до ЮАР.

* * *

При низкой политической активности современных россиянок и отсутствии феминизма как политической силы, гендерные темы в политике остаются. Поднятый вопрос о квотах, обеспокоенность партий привлечением электората, в том числе женского, периодически возобновляющиеся дискуссии о переходе к контрактной армии или разрешении многоженства – все это не позволяет сбросить со счетов исторический опыт российского феминизма. Прежде в нашей стране феминизм был прогрессивным социальным движением, надо полагать, что он необходим и на современной политической карте страны.