СООТНОШЕНИЕ КАТЕГОРИЙ СМЫСЛА жизни и АКМЕ с другими понятиями

Одной из главных задач, решаемых новой наукой акмеологией, является установление закономерностей и механизмов, определяющих такой тип развития людей как индивидов, личностей и субъектов деятельности, который означает достижение ими наиболее высокого уровня в этом развитии.

Достаточно очевидно, что изучение особенностей восхождения великих или выдающихся людей на высшую для них ступень в личностном и субъективно-деятельностном развитии - то есть их акме - и выявление общего и особенного в этом развитии могут способствовать выявлению просчетов в системе обучения и воспитания, которые имеют место в нашей массовой школе, а также в вузах, и которые сдерживают формирование у учащихся качеств социально активной личности и характеристик субъекта, образующих основу будущего формирования профессионалов высокого класса.

Осуществленное по многим параметрам сравнение психических свойств личности, которые, несмотря на неповторимое своеобразие их проявления у великих или выдающихся людей, в своей сути оказываются схожими и повторяющимися от человека к человеку, дает нам возможность эти свойства назвать.

При проведении исследований подобного рода наиболее продук-тивной по своим результатам представляется описываемая ниже последовательность их осуществления.

Для получения научно убедительного знания наиболее существенных характеристик процесса достижения великими или выдающимися людьми своего акме при их движении от момента рождения и до переживания каждым из них, образно говоря, своего «звездного часа» столь же важно использовать действительно работающий на всестороннее и многоуровневое освещение обсуждаемой проблемы набор методов. И это - задача, требующая целенаправленного поиска и творчества, поскольку методический инструментарий, который использовали при изучении закономерностей и механизмов становления великих или выдающихся людей, например, Г. Альтшуллер, И. Верткин, Д. Ланд-рам, А. Маслоу, Д. Оствальд, Н. Пэрна, Л. Рудкевич, - не дал им воз-можности снять целый ряд труднейших вопросов, очень значимых для глубокого постижения исследуемого феномена.

Следующий цикл названных сравнительных исследований должен быть направлен на выявление особенного во всех вышеуказанных взаимозависимостях и во всех образованиях, которые они связывают. Одним из оснований выделения этого особенного может быть избрана, в частности, преобладающая у изучаемых людей профессиональная сфера деятельности.

Сбор, накопление данных такого рода о великих или выдающихся людях - не самоцель. Эти данные важно поставить на службу каждому физически и психически нормальному человеку для обеспечения и организации его движения к подлинному индивидному, личностному и субъектному акме. А именно, должны быть разработаны соответствующие оптимальные в воспитательном отношении стратегии и реализующие их тактики. Это предполагает создание либо улучшение целого ряда систем условий: социальных, экономических, правовых, моральных, богатых в духовном, культурном отношении. Надо сказать, что выражение «любого физически и психически нормального человека» в данном контексте употреблено неслучайно. Дело в том, что в странах Запада, а в последнее десятилетие и в нашей стране обсуждаемая проблема решается в более или менее продуктивном направлении лишь в отношении детей, обучаемых в так называемых элитных школах. Затем, благодаря средствам, которыми располагают родители этих детей, последние поступают в престижные вузы. Однако если отрешиться от социальной близорукости и объективно оценивать тенденции раз-вития стран, занимающих господствующие позиции в мире, то нельзя не видеть, что новым этапом развития, в который все явственнее вступает человечество, является этап постиндустриальный.

Если и далее быть объективным, на российской земле пока отсутствует благодатная почва для целенаправленно активного и высокорезультативного взращивания «собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов» для самых различных сфер жизнедеятельности, и не только всего человечества, но и нашего государства. Беспризорные дети, дети, растущие в семьях, находящихся за чертой или у черты бедности и не посещающие школу, - о каком действительно высоком будущем личностном и профессиональном акме здесь можно говорить? Устранению сложившейся ситуации, неблагоприятной для полноценного развития молодежи, когда в обществе насаждаются культ золотого тель ца и потребительская психология, весьма однобоко будет способствовать и начатая работа по модернизации существующей в стране системы образования. В этой работе основной упор сделан на аспект обучения и вопиюще слабо выглядит аспект воспитания. А ведь пока никем не опровергнута справедливость утверждений, высказанных К.Д. Ушинским, Д.И. Менделеевым, А.С. Макаренко о том, что образование без идущего рядом воспитания ничего не стоит, что можно быть человеком образованным, а умственно и нравственно слаборазвитым. И образованность без воспитанности - меч в руках умалишенного.

Подводя итог сказанному выше, можно с большой долей уверенности утверждать, что раскрытие во всей сложности всех составляющих процесса индивидного, личностного и субъектно-деятельности - го развития людей, которые своими деяниями обогащали жизнь и культуру и продолжают приумножать их основные ценности, дает очень значимую информацию для корректирования воспитания, обучения и последующей профессиональной подготовки молодых специалистов с целью ее перевода на качественно более высокий уровень.

Главная цель обсуждаемого здесь замысла в контексте акмеологии, как уже упоминалось выше, - создание стратегий, тактик и инструментария, которые, будучи воплощенными на начальных и более поздних этапах онтогенеза физически и психически нормальных людей в конкретной организации их жизни и деятельности, выводили бы последних при прохождении ступени взрослости на уровень высочайшего класса профессионалов и формировали бы у каждого устойчивый нравственный стержень в их личности. Чтобы этот замысел стал в полной мере реальностью, в качестве первого шага в его осуществлении акмеология должна исчерпывающе ответить на вопрос о том, как становятся великими или выдающимися.

Представим свое видение этой проблемы. Говоря о качествах личности великих и выдающихся людей как об ориентире при воспитании молодежи, отметим, что среди них первенствует такое сложное и часто неординарное образование во внутреннем мире, каким является сформировавшийся у каждого из них смысл жизни, определяющий основной вектор поступков и деяний, которые они совершают, проходя свой жизненный путь. Для великих или выдающихся людей смыслом жизни, как свидетельствуют многочисленные источники, даю щие обобщенные оценки основным детерминантам их поведения, обычно выступают общечеловеческие ценности, ставшие их собственными личностно значимыми ценностями. Для одних такой ценностью, доминирующей в содержании смысла жизни, оказывается служение отечеству, для других - проникновение в непознанные еще законы развития природы и общества, для третьих - бескорыстная помощь людям, попавшим в беду, для четвертых - укрепление и обогащение духовного начала в людях и т.д.

Эти нравственно высокие смыслы у великих или выдающихся людей, как правило, конкретизируются в крупномасштабных целях, последующему достижению которых они подчиняют свою жизнедеятельность.

Конкретной иллюстрацией высказанного утверждения могут послужить истории восхождения к вершинам творческого мастерства с последовательным выдвижением все новых целей в профессиональной деятельности: в науке - Д.С. Лихачева, для которого главными были труды по литературе и культуре древней Руси, или академика В.В. Шулейкина, который занимался физикой моря; в технике - академика Г.П. Передерия, который в течение своей долгой жизни проектировал и строил мосты; в литературном творчестве - B.C. Пикуля, писавшего исторические романы; в области живописи - И.К. Айвазовского, в ра-ботах которого доминировала морская тематика.

У других великих или выдающихся людей эти сменяющие друг друга цели, более или менее масштабные для их творчества, тоже всегда есть, но содержательно они оказываются относящимися к разным областям деятельности. И добиваясь осуществления объективно и субъективно важной цели в одной области путем концентрации физических и душевных сил, эти люди параллельно или последовательно с такой же самоотдачей совершают деяния, результатом которых оказывается достижение ими крупномасштабной цели в содержательно иной сфере. Например, для А.П. Бородина неординарные целеполагание и, если можно так выразиться, целеосуществление были характерны и для области музыки, в которой он проявил себя как великий композитор, и для области химии, в которой он сделал ряд выдающихся открытий. То же можно увидеть и в жизнетворчестве Н.И. Пирогова, так сказать, отслеживая целеполагание и целеосуществление и фиксируя их в его деятельности как анатома, хирурга, педагога, общественного деятеля. Еще более ярко рассматриваемая - я отваживаюсь это сказать - закономерность проявилась в жизнедеятельности П.А. Флоренского, который, проходя свой мученический путь, сумел сотворить и открыть новое как философ, инженер, математик и физик, как мыслитель, предвосхитивший многое из того, что выкристаллизовалось в идейном конструкте современной семиотики.

Далее обнаруживается, что у великих и выдающихся людей всегда дает себя знать высокая мотивационная включенность и вовлеченность в ту деятельность (или деятельности), осуществление которой есть главный и единственный способ достижения цели, которую они перед собой ставят. Л.Н. Толстой, фактически имея в виду это качество по-настоящему увлеченных своим делом людей, очень ярко написал о нем: «Не тот будет мыслителем и художником, кто воспитывается в заведении, где будто бы делают ученого и художника, и получит диплом и обеспечение, а тот, кто и рад бы не мыслить и не выражать то, что заложено ему в душу, но не может не делать того, к чему влекут его непреодолимые силы».

Создание нового, еще не бывшего и вместе с тем качественно превосходящего то, что было достигнуто прежде в технике, науке, искусстве и в других областях, требует от творцов этого нового, часто оказывающихся в роли первопроходцев, максимально глубокого и устойчивого сосредоточения ума, чувств, воли, общих и специальных способностей на решаемой задаче, будь то теоретического или практического характера. Сильная мотивация, в структуру которой может входить широкий спектр побуждений, образует ту непреодолимую силу, о которой писал Л.Н. Толстой и которая является непременным условием формирования стойкости и, образно говоря, очень адресно нацеленной рабочей доминанты у человека-творца.

Ярчайшие примеры сильнейшей мотивационной включенности и вовлеченности в решение задач и достижение целей деятельности, которой великие люди посвятили свою жизнь, мы находим, изучая мотивационную изнанку этой деятельности: в области политики и государственного строительства - у Петра Великого, в области обороны страны - у А.В. Суворова, М.И. Кутузова, в области науки - у В.М. Бехтерева, В.И. Вернадского, Б.В. Раушенбаха, в области искусства - у М.Н. Ермоловой, Г.С. Улановой, Ф.И. Шаляпина. Обязательное присутствие субъективного фактора сильной и глубокой мотивационной включенности и вовлеченности среди других составляющих структуры, от которых зависит масштаб деяний великих или выдающихся людей, почти всегда дает себя знать при изучении личностных особенностей деятелей, позитивно неординарно проявивших себя и на других поприщах.

Непременным качеством великих или выдающихся людей является креативность - выраженная потребность и способность, решая задачи, через которые осуществляются цели, властно влекущие этих людей, не идти проторенными дорогами, не следовать одним и тем же стереотипным ходам мысли и в изменившихся условиях не прибегать к шаблонным способам действования, а искать, находить и применять оригинальные - не в смысле экзотичности, а в смысле их соответствия специфике и степени сложности проблемы - пути успешного ее решения.

Разумеется, креативность, присущая великим или выдающимся людям, обретает свои особенные характеристики в зависимости от того, приходится ли этим людям решать по преимуществу задачи теоретического плана, не испытывая давления дефицита времени, или им нужно решать сугубо практические задачи и соответственно действовать, когда временной ресурс минимален. И, конечно, содержательное наполнение креативности у названной категории людей в своих проявлениях сильно варьирует в зависимости от того, трудится ли тот или иной неординарный деятель в сфере «человек - человек», «человек - техника», «человек - природа», «человек - знаковые системы», «человек - образы искусства» или одновременно в нескольких сферах (Е.А. Климов). Следует добавить, что вне зависимости от сфер деятельности, в которых трудятся великие или выдающиеся люди, формула «хотели как лучше, а получилось как всегда» к их деятельности неприложима. По сравнению с ординарными работниками, они многосторонне и многоуровнево, и в главном и в частностях, и интуитивно и совершенно осознанно учитывают все факторы, от которых зависит именно тот результат, который они хотят получить.

Представляется, что подкреплять верность высказанных утверждений приведением соответствующих примеров и их анализом из жизнеописаний замечательных людей вряд ли нужно. Вполне очевидно, что, не обладая креативностью в ее особых формах проявления, они не осуществили бы свои великие деяния.

Дальнейшее прослеживание качеств, наиболее часто встречающихся в личностной структуре великих или выдающихся людей, выводит нас на выявление в этой структуре черт независимости и самостоятельности. Определенность с содержанием смысла жизни, конкретизация его в целях, на достижение которых человек направляет свои поступки и деяния, стимулирование их свершения мощной мотивацией, творческий, а не репродуктивно формальный уровень их осуществления требует от человека большой самостоятельности и способности противостоять давлению извне, если характер последнего противоречит его основным ценностным установкам. У великих или выдающихся людей эти качества в основной для них области деятельности проявля ются совершенно четко. Справедливость сказанного подтверждают анализ и оценка поведения ученого-генетика Н.И. Вавилова, педагога-новатора А.С. Макаренко, психолога С.Л. Рубинштейна, философа М.В. Серебрякова и многих других отечественных и зарубежных деятелей в архитрудных для них ситуациях.

Дальнейшее прослеживание сходных в своей сути, но различающихся формой проявления личностных качеств у великих или выдающихся людей постоянно побуждает фиксировать у последних такое качество, как трудоголизм, о наличии которого свидетельствуют ярко выраженная потребность в труде и устойчивая способность эту потребность удовлетворять. Но, как известно, труд может быть рутинным, и тогда он не работает на развитие и саморазвитие участвующего в нем человека. Если же в нем, напротив, решается задача создания чего-то нового, которая мотивационно без остатка захватывает человека и требует для своего успешного решения постоянной активной работы интеллекта, высокого эмоционального тонуса, волевого настроя, определенных практических действий, то такой труд позволяет человеку реализовывать свои творческие замыслы и фактически обеспечивает его развитие и саморазвитие. Сказанное хорошо подкрепляет утверждение С.Л. Рубинштейна о том, что «есть только один путь для создания большой личности: большая работа над большим творением».

Значение трудоголизма - разумеется, органично сопряженного с другими качествами человека как личности и как субъекта деятельности - в создании новаторских вкладов в основные ценности жизни и культуры блестяще доказали Нобелевские лауреаты из числа наших соотечественников: Ж.И. Алферов, И.А. Бунин, П.Л. Капица, Л.Д. Ландау, И.И. Мечников, И.П. Павлов, Б.Л. Пастернак, И.Е. Тамм, П.А. Черенков, М.А. Шолохов и др., в полной мере сформировавшие в себе это важнейшее для продуктивной деятельности качество.

Выше речь шла о смысле жизни, целеполагании, мотивационной одержимости, креативности, самостоятельности великих и выдающихся людей, об их трудоголизме, которые, взаимосвязано проявляясь в их деятельности, позволяют им идти впереди коллег, работающих в одной с ними сфере, и осуществлять новаторские и служащие если не благу всего человечества, то по крайней мере благу своей страны и ее народа деяния, получающие материальную или духовную форму выражения. Однако нам представляется, что к уже названным следует добавить еще три качества, которые встречаются в личностной структуре всех изученных нами великих или выдающихся людей. Это - упорство, проявляемое ими при четком формулировании замыслов, кото-рые они хотели бы осуществить, и особенно при реализации этих замыслов, когда приходится преодолевать массу как объективных, так и субъективных трудностей, прежде чем будет достигнут нужный результат.

При этом имеется в виду не разовое упорство, проявляемое при осуществлении только одного замысла, при достижении лишь одной цели, а и упорство при реализации всех последующих, которые осмысливает и превращает в, фигурально говоря, осязаемую действительность тот или иной великий или выдающийся человек.

Тот факт, что упорство при претворении в данность общего сценария жизни и при осуществлении в ней великим или выдающимся человеком стратегически значимой для него цели - важная составляющая среди прочих факторов его нерядовых профессиональных достижений, легко просматривается в жизнеописаниях как наших соотечественников, так и зарубежных деятелей, включаемых, образно выражаясь, в когорту славных. Поэтому конкретизируем важность этого качества лишь двумя примерами.

Владимир Ульянов, блестяще заканчивающий гимназию, потрясенный казнью горячо любимого брата Александра, в 1887 году поста-вил перед собой цель - свергнуть царизм в России, но не путем террора, а с помощью массовой революционной партии. Умножая ряды своих сторонников и единомышленников, он 30 лет шел к своей цели. В 1917 году царизм был свергнут, и началось строительство СССР.

Сергей Павлович Королев еще в молодости увлекался изучением законов реактивного движения. В 1932 году он возглавил научно-исследовательскую и опытно-конструкторскую группу энтузиастов (ГИРД) по разработке ракет и двигателей к ним. В дальнейшем ему пришлось пройти через тяжелейшие испытания, но, в конце концов получив мощную поддержку со стороны правительства, он осуществил главную цель своей жизни: 12 апреля 1961 года ракета, созданная под руководством СП. Королева, вывела на орбиту корабль «Восток» с Ю.А. Гагариным на борту.

Далее следует назвать еще одно качество человека, которое тоже чрезвычайно помогает ему более успешно двигаться к поставленной цели и достигать больших высот в своей деятельности по сравнению с людьми, у которых его не оказывается. Это качество - уверенность в себе, не безоглядная самоуверенность, а вера в себя, в свои силы, в свои большие возможности. Она всегда придает определенный характер поступкам и деяниям человека, постоянно корректируемая его самокритичностью. Причем в данном случае речь идет не об уверенности человека в себе, проявляемой по отношению ко всем сторонам действительности, с которыми он взаимодействует, а о его уверенности в себе в той области жизнедеятельности, которая субъективно является для него главной.

Наконец, выявляя причины субъективного характера, которые постоянно усиливали творческий ресурс многих великих или выдающих-ся людей и делали их более работоспособными по сравнению с большинством их сверстников, нельзя не заметить их привычки перемежать напряженнейшую творческую деятельность в основной для каждого из них области той или иной двигательной активностью, которая увеличивала общую энергетику их организма. Если мы вспомним, как поддерживали высокий уровень работоспособности Л.Н. Толстой, И.П. Павлов, Г.К. Жуков, то согласимся, что проявление постоянной заботы о своем хорошем физическом состоянии - тоже обязательное условие большой продуктивности основной деятельности в течение длительного времени.

Завершая прослеживание личностных качеств, наиболее часто встречающихся у великих или выдающихся людей, необходимо подчеркнуть, что, выделяя эти качества, автор использовал психобиографические материалы, с которыми ему удалось ознакомиться, а также собственные наблюдения в течение 50-ти лет за деятельностью и поведением неординарных людей, которые входили в круг его профессионального и неформального общения и в личностной структуре которых все описанные выше качества непременно присутствовали. К сказанному также следует добавить, что пока мы ведем речь именно и преимущественно о личностных качествах великих и выдающихся людей и лишь вскользь затрагиваем их способности (см. креативность), поскольку общее и особенное в способностях людей, ярко и на высоком уровне продуктивности проявляющих себя в сферах деятельности «человек - человек», «человек - природа», «человек - техника», «человек - образы искусства», «человек - знаковые системы», требуют специального рассмотрения. Мы пока опираемся на многочисленные высказывания самих великих и выдающихся людей о том, что достигнутое ими - это результат их постоянного и огромного труда, а не проявление того или иного таланта.

Итак, говоря о качествах, которые доминируют в личностной структуре великих или выдающихся людей, мы предлагаем использовать их как один из ориентиров, на достижение которого должна быть направлена воспитательная работа с молодежью в педагогических коллективах всех уровней. Автор статьи надеется, что ее содержание конкретизировало этот ориентир, однако необходимо дополнить это содержание утверждением А. Эйнштейна о том, что «моральные качества выдающейся личности имеют возможно большее значение для данного поколения и всего хода истории, чем чисто интеллектуальные достижения. Последние зависят от величия характера в значительно большей степени, чем обычно принято считать». А ведь отношения, в которых обретает форму своего существования высокий смысл жизни великих или выдающихся людей и которые питают их мотивацию, проявляются в их безмерном трудолюбии, самостоятельности при при-нятии зачастую требующих большого мужества решений и их осуще ствлении, а также в уверенности в себе при служении главному делу своей жизни. Все это как раз и входит в содержание того характера, который имел в виду А. Эйнштейн и который надо формировать у вступающих в большую жизнь молодых людей.

Балаева А.В. (Москва)

Поиск смысла жизни и творческая деятельность ученого (на материале биографии Н.Я. Пэрна)

В ряду понятий, которыми традиционно оперирует науковедение, важное значение имеет такое понятие, как «смысл жизни», которое является привычным как для житейского, так и для философски ориентированного сознания, но не обнаруживает прямой связи с проблематикой научной деятельности. Возникает вопрос о том, что же может быть общего между объективированными результатами научной деятельности, подчиненной логике развития науки, и внутренними духовно-нравственными исканиями личности? Ключевым, интегрирующим в себе все элементы обозначенной проблемы является понятие «личность». Труд как основная деятельность человека социального и творчество, которое на сегодняшний день признано необходимым условием любого труда, являются функцией личности. Это означает, что результаты труда неизбежно несут на себе отпечаток индивидуальности автора во всей ее многогранности, начиная с особенностей темперамента и заканчивая ценностями и идеалами. Исследователи творчества подчеркивают, что творческая активность человека имеет личностное, системное измерение (Фахтуллин, 2001).

Разумеется, возможности личностного проявления в разных видах труда неодинаковы. В научной картине мира феномен особенного, индивидуального занимает периферийное место, а субъективное начало минимизируется, как мешающее выведению чистого, статистически достоверного знания. Именно поэтому в истории науки существовало представление о том, что спектр интересов этой дисциплины должен ограничиваться предметно-логической стороной научной деятельности. Таким образом, сама постановка вопроса о взаимовлиянии личностного развития ученого и его труда стала возможной в рамках психологических исследований, которые очертили особую проблематику - психологию научной деятельности, научного творчества, личности ученого, выделившуюся в отдельную отрасль знания - психологию науки.

Можно выдвинуть гипотезу о том, что научные тексты говорят нам не только об объективных законах окружающего мира, открытых ученым, но и многое рассказывают о личности их автора. По мнению известного отечественного физика Я.И. Френкеля, право пользоваться экспрессивно-эмоциональным языком «не должно быть монополией поэтов; оно должно быть предоставлено и ученым» («Успехи», 1974). Чем выше взаимосвязь представленного в авторском тексте фрагмента научного знания с индивидуальностью самого автора (это обеспечивается главным образом в гуманитаристике), тем больше шансов у психолога выделить в общем полотне текста смысловые конструкты, которые отражают ценности и потребности автора. Возможно, отдельно взятый текст и не дает нам оснований делать решающие выводы, но изучение качественных изменений в творчестве конкретного ученого на материале как его опубликованных трудов, так и документов личного характера, раскроет траекторию движения слитых в неразрывном единстве жизни и деятельности ученого.

Интерес к проблеме авторства, индивидуальной принадлежности научного открытия предопределен глобальной гуманистической тенденцией, складывающейся в философии науки. Ценность научного открытия в экономикоцентристском мире определяется мерой его полезности и эффективности для достижения материального благополучия (здесь под материальным мы пониманием все аспекты бытия человека в мире, связанные с его телесной природой). По мнению М. Полани (1998), стремление к строгости, обезличенности в науке, основанное на приоритете в общественном сознании ценностей материального порядка, стало угрозой для самой науки.

Возвращение личностной тематики (в данном случае имеется в виду роль личности в становлении научного знания) в пределы внимания самых разных научных дисциплин призвано восстановить самостоятельное значение науки как духовного и культурного института, а так-же закрепить в общественном сознании ориентацию на безусловную ценность личности. Таким образом, интерес к изучению индивидуальности ученого вписывается в более широкий социально-философский контекст: уникальное в науке как знаковый сюжет современности, обращающий наше внимание на феномен неповторимого, невосстановимого, но тесно связанного с окружающим миром и влияющего на него. Любое уникальное явление относится по тем или иным своим признакам к известному классу сущностей и тем самым противопоставление уникального и типического является методологически не-верным. В то же время, стремление нивелировать значение уникального может привести как к затруднениям в объяснении мира, так и к потере неоценимого опыта. Субъектный подход, являющийся парадигмальным для акмеологии, отражает особое внимание этой науки к уникальным, трудно восстановимым, но акмеологически значимым - то есть приводящим человека к высоким достижениям - индивидуальным методам и стратегиям решения им своих профессиональных и жизненных задач. Отсюда закономерен интерес к изучению биографии выдающегося человека с целью проникнуть в тайну его успеха - будь то социального, интеллектуального или внутреннего, духовного.

В отечественной психологической и науковедческой литературе проблема отражения личностного в результатах труда ученого, поставленная со всей ясностью и остротой еще в 1970-е годы XX века, была вновь озвучена в 90-е годы (Лук, 1994). Большой вклад в разработку этой проблематики внес М.Г. Ярошевский (1974), создавший понятийный аппарат психологии науки, который позволяет анализировать творчество ученого с учетом как объективных, так и субъективных факторов. Постанов-ка проблемы о значении индивидуального начала в приращении научного знания вписывается в общую тенденцию к сосредоточению внимания на изучении личности ученого. Исследователи опираются на тот факт, что творческие успехи зависят не только от умственной одаренности, но и от неинтеллектуальных свойств, а любая человеческая деятельность начинается не с мышления, а с потребностей.

Суммируя вышесказанное, мы можем заключить, что поиски смысла жизни и творческая деятельность - взаимосвязанные процессы, протекающие в целостной системе личности, а потому изучение научного творчества неизбежно сталкивает нас с необходимостью понять «историю смыслов», которую создает личность в ходе познания окружающего мира и самое себя.

Традиционно познание человеком самого себя в сфере науки ограничивалось интересом к мыслительной (или операционной) стороне личности в ущерб стороне побудительной (мотивационной). Характерно следующее высказывание В.О. Ключевского: «В жизни ученого и писателя главные биографические факты - книги, важнейшие события - мысли» (1989, с. 303-319). Рене Декарт, сказав знаменитое «cogito ergo sum», на столетия предопределил парадигму, в рамках которой человек мог считаться человеком лишь постольку, поскольку он мыслит. Чувственное, аффективное, интуитивное начало в человеке, признанное низшим по отношению к разуму, долгое время оставалось за пределами научно-философского осмысления. Революция в понимании человеческой психики, которую произвела теория бессознательного 3. Фрейда, и экзистенциальная философия вернули человеку право на природные, спонтанные проявления и позволили увидеть в них источник творчества. Однако этот переворот в философии и человеко-знании мало коснулся традиционных представлений о личности и жизни ученых. История науки не требовала проникновения в частную жизнь исследователей, поскольку эта информация, будучи занимательной, с житейской точки зрения не давала ничего конструктивного для чистого знания. Данный историко-научный, науковедческий подход постепенно стал испытывать влияние психологии, которая всерьез заинтересовалась научным творчеством с целью выявления условий, способствующих формированию выдающегося ученого, определения черт личности, отличающих ученого от других людей. Результаты исследований показали, что если и существует сходство между учеными, то оно лежит в области потребностей, ценностей, мотивов, а творческая способность коренится в личности, а не в познавательных навыках (Психология науки, 1998).

Какое же место занимает поиск смысла жизни в процессе научного творчества? Дает ли его изучение какие-то преимущества для раскрытия сокровенных основ творчества ученого? Анализ биографии исследователя с учетом множества подсистем его жизни и деятельности позволяет преодолеть отношение к нему как к беспристрастному про-воднику чистого научного знания, человеку, чья жизнь поглощена исключительно работой мысли. В действительности, как нам кажется, научная идея рождается под влиянием внутренних поисков личности на пути самопознания.

Каково соотношение понятий «смысл жизни» и «личностный смысл»? Очевидно, что методологически более общим из них является понятие личностный смысл. Психологическое его значение связано с ответом человека самому себе на вопрос: «зачем я осуществляю ту или иную деятельность?». Следовательно, смысл жизни определяется через вопрос «зачем я живу?». Личность как системное образование подразумевает смысловую согласованность в осуществлении разных видов деятельности. Другое дело, что реальные смыслы могут быть неосознава-емыми, а провозглашаемые - нереализуемыми.

При анализе динамической системы смысла жизни конструктивно было бы обращаться не только к прямому ответу на вопрос «зачем я живу?», но и рассматривать весь спектр отношений ученого к действительности, имеющих смысловое значение. Следовательно, изучение проблематики смысла жизни и научного творчества на материале биографии ученого (более узко - его личного дневника) связано с раскрытием всего спектра личностных смыслов, актуализировавшихся в процессе его жизнедеятельности.

А.Г. Асмолов называет личностный смысл «значением-для-меня» (2002, с. 300, 350). Значение конструируется как компонент парадигмы языка и отражает переход образа восприятия к организованному смыслу посредством заимствования позиции языкового конструкта. Таким образом, смысл, ставший значением, хотя бы и «для меня», может быть зарегистрирован в качестве элемента текста. Тезис о невозможности непосредственного воплощения личностного смысла в значениях, следовательно, является спорным. «Значение-для-меня» - это переходный этап между находящимся на границе осознанности и неосознанности смыслом и надындивидуальным образом, который закреплен доступным всеобщему пониманию знаком. Даже конечный результат творческого процесса, отраженный в публикации, будет обладать свойством всеобщности только в той мере, в какой он освобожден от вли- культурно-исторического контекста, чего в реальной жизни практически не бывает. Тогда значение будет «нагружено» уже не индивидуальным, а коллективным смыслом, характерным для понимания тех или иных явлений в пределах эпохи.

Личность ученого как особый психологический феномен имеет свою специфику, которую мы попытаемся обозначить с помощью понятий, разработанных в философии и психологии научного познания. Одним из них является понятие «личностного знания», определение которому дает в рамках своей концепции М. Полани. Сердцевиной этой концепции является утверждение исключительной конструктивной роли личности в процессе приращения научного знания: «В каждом акте познания присутствует страстный вклад познающей личности и... эта добавка - не свидетельство несовершенства, но насущно необходимый элемент знания» (1998, с. 19).

Утверждая эвристический характер страстности, одержимости в процессе познания, М. Полани разделяет стремление к удовлетворению собственных потребностей и стремление, учитывающее возможность удовлетворения потребностей других людей. Таким образом, личностное в научном познании означает подчинение ученого-творца двум детерминантам: собственному страстному желанию достичь интеллектуального успеха и всеобщему требованию приблизиться к истине. По словам М. Полани, личностное знание «преодолевает дизъюнкцию между субъективным и объективным» (там же, с. 139). Для ученого поиск смысла жизни перестает быть сугубо индивидуальной задачей, экзистенциально замкнутой в границах его жизни как отдельного, изолированного существа. Ученый как субъект, формирующий тексты современной ему культуры, а значит - сознание современников и потомков, изначально рассматривает свою жизнь как не принадлежащую исключительно ему самому. Так, некоторые ученые считали возможным использовать свою жизнь (в буквальном смысле) на благо науки (И.П. Павлов; А.А. Богданов, умерший после проведенного на себе эксперимента по переливанию крови; Н.Я. Пэрна, ведший дневник умирания по просьбе А.А. Ухтомского, а также регистрировавший явления ритмов в собственной жизни в течение 18 лет). Таким образом, понятие «смысл жизни» в судьбе и деятельности ученого находит совершенно особое преломление: человек науки превращает плоды самопознания в объективные значения, коммуницируемые смыслы. Этим, по сути, отличается творческое, личностное бытие от бытия тривиального, индивидного. Если домыслить эту модель для ученого-философа, по всей видимости, языковое и текстовое расхождение между содержанием личностных смыслов и объективированных значений будет преодолеваться в его трудах в наибольшей степени (по сравнению с работами ученых-естественников, физиков, историков и др.). Однако спорным остается вопрос о роли личностных смыслов в управлении поведением, а также - об особенностях этого взаимодействия в жизни ученого.

Было бы неправильно говорить о том, что ученый с самого начала осознает отчуждаемую ценность рождающихся в его сознании идей, и тем более недопустимо считать, что научное открытие приходит к исследователю в готовом виде. Не случайно современные концепции раз-вития научного знания, как отечественные, так и зарубежные, выделяют в структуре познавательной деятельности ученых особую сферу: для М.Г. Ярошевского это - надсознательное, для М. Полани - личностное знание. Объединяет эти разноплановые понятия, во-первых, акцентировка процессуальной, не всегда осознанной (имплицитной, неявной), индивидуально-психологической природы научно-творческого познания, а во-вторых, преодоление границы между субъективным и объективным началом, которое осуществляется в сознании истинного ученого, подчиненного, с одной стороны, нормативным требованиям, а с другой - движимого индивидуальной страстью, собственным интересом, глубинной потребностью. Изучение неоформленных идей, возникающих на стадии подготовки научной теории и вплетенных в широкий контекст личностных смыслов и поясняющих значений, может представлять немалый интерес для психолога, пытающегося понять личность творца, выяснить глубинные мотивы его деятельности. Обоснование этого подхода содержится в работах отечественных психологов. В частности, Д.А. Леонтьев считает, что «любой смысловой конструкт соотносит объект или явление с какой-либо потребностью или ценностью личности и поэтому по используемым человеком конструктам можно “вычислять” его потребности и ценности» (1997, с. 45).

Объектом нашего исследования является личность русского психо-физиолога Н.Я. Пэрна, а предметом - развитие его концепции продуктивности профессионально-творческой деятельности, которая, согласно периодизации И.Н. Семенова, относится к латентному этапу становления акмеологии (в частности, к такому его периоду, как начало 1920-х годов XX века). В рамках предпринятого исследования мы неизбежно столкнемся с такими понятиями и проблемами, как научное творчество, жизненный путь личности и методы их изучения, логика развития науки (в данном случае акмеологии) и ее историко-культурный контекст, творческое становление ученого, смысл его жизни и профессиональной деятельности. В данной статье нас интересует отдельный аспект этой проблематики, а именно - значение поиска смысла жизни в творчестве ученого.

Согласно пониманию творчества как проявления целостной личности, атрибута полноценной жизни человека, творческое становление включает в себя как минимум два основных процесса: изменения в мотивационной сфере и изменения в характере творческого процесса. Таким образом, творческая судьба и жизненный путь не могут рассматриваться отдельно, но акцентировка научно-творческой деятельности заставляет нас взять в качестве основной единицы анализа не просто событие-поступок, а событие творческой жизни.

На данном этапе исследования мы попытаемся сопоставить личный дневник ученого, содержащий записи за 24 года и отражающий эволюцию внутреннего мира автора, и опубликованную в 1925 году работу Н.Я. Пэрна «Ритм, жизнь и творчество», где изложена самобытная концепция развития творческой личности с точки зрения теории ритмов, являющаюся по нашей гипотезе прототипом акмеологического подхода к изучению человека, а также одной из первых теорий в области психологии развития. Анализируя этот эмпирический материал, мы попыта-емся, во-первых, обозначить происхождение и эволюцию некоторых базовых понятий, использованных Н.Я. Пэрна в его научном труде, и, во-вторых, выявить взаимосвязь поиска смысла жизни и научного творчества. Знаменательно, что в конце жизни Н.Я. Пэрна скомпоновал за-писи дневника по нескольким темам, а именно: «Личность. Переживание. Об искании самого себя и смысла жизни», «Жизнь человека», «Мысль. Переживания творческие», «Искание смысла (психологические протоколы)». В целом наш психолого-акмеологический и культурно-науковедческий анализ должен показать глубокое взаимопроникновение субъективного, личностного и объективного знания.

В качестве отправной точки анализа возьмем одно из центральных положений концепции волнового развития жизни Н.Я. Пэрна. Выделим ключевые слова выбранного отрывка, присовокупив к этому списку такие понятия, как «волна», «волновой», «развитие», часто употребляемые Н.Я. Пэрна. В частности, в финальной части книги звучит следующее рас-суждение: «Нам остается выяснить еще один важный пункт: почему при периодичности с каждым новым периодом наблюдается как бы перелицовка душевного облика, так что с каждой "узловой точкой" как бы появляется нечто новое и своеобразное (ср. различия в характере “творческих периодов" у великих людей). Это очень важный вопрос. Он может быть разъяснен тем, что всякий периодический, или волнообразный, процесс есть в сущности прогрессивный процесс; в каждом периодическом процессе нечто достигается», - и далее: «Таким образом получается, что периодический характер живого процесса есть выражение его прогрессирующего, необратимого, творческого характера» (Пэрна, 1925, с. 133-134). Если мы зададимся целью извлечь из этого отрывка максимальное количество конструктивных и актуальных на сегодняшний день в области психологии развития и акмеологии идей, мы далеко уйдем в сторону от решения поставленной выше задачи. Однако позволим себе заметить, вновь апеллируя к идеям М. Полани, что текстуально оформленная теория, подобно схематичной карте, во много раз умножает первоначально вложенную в нее информацию (1998, с. 139).

Обратимся к дневнику ученого, а точнее, к тем его страницам, которые содержат синонимичные ключевым или ключевые слова или своим общим содержанием напоминают идеи итоговой публикации. Идея периода, ритма претерпела длительный путь развития в сознании ученого. Противопоставление полного и истинного и частичного и условного, «прилива» и «отлива волны», процесса и результата, поиск «полной жизни», ощущение «плескания жизни», осознание ее ступенчатости, предвкушение «будущего золотого века», понимание раз-вития как решения проблем, созревания как подготовки рождения нового - все эти компоненты индивидуального, интимного знания, выраженные в личностных смыслах, явились предтечами концепту- подхода Н.Я. Пэрна к рассмотрению жизни в качестве целостного ритмического прогрессивно направленного процесса.

Впервые смутные догадки о периодичности жизни появились у ученого за 18 лет до систематизации теории ритмов. В ноябре 1904 года Пэрна сделал следующую запись : «Я должен описать свой внутренний мир» в противовес попыткам заведомой схематизации. Какие явления внутренней жизни стимулировали такое понимание? Прежде всего, постоянные колебания в самооценке между «Я-реальное» и «Я-идеальное», между «Я-идеальное, желаемое» и «Я-идеальное, общественно одобряемое», которые помимо всего прочего отражают ценностные противоречия той культурно-исторической эпохи. Вот примеры колебания маятника самооценки: «истинный человек» или «аристократ ума», «великан» или «пигмей», «величие в человечестве» или «величие в жизни», «Бог» или «форма жизни, гриб». Таким образом, в ходе постоянных внутренних борений, столкновения мотивов и возникающих на основе этого конфликтов Н.Я. Пэрна приходит к мысли о тщетности выявления какой-либо единой цели своего жизненного развития и принимает идею процесса как самостоятельную ценность. «Вот я сообщаю вам конечный результат своих исканий. Он вам непонятен и не трогает вас, потому что ценность не в нем, а в целом процессе искания, который есть процесс жизни» (Пэрна, 1998, с. 41). Итак, мы выделяем такой фактор формирования ритмической концепции развития, как колебание маятника самооценки. Какие еще внутренние мотивы побудили ученого систематизировать свой индивидуальный опыт? Как отметил позднее сам Н.Я. Пэрна - это «счастливая склонность к самонаблюдению и к регистрированию» (1923, с. 46). Эта индивидуальная психологическая особенность, возможно, обусловлена складом характера, так как наблюдения1 проводились изначально, по признанию ученого, без всякой исследовательской цели.

Для обоснования тезиса об особой роли индивидуальных характеристик субъекта познания в процессе поиска им научной истины об-ратимся к другим значимым фактам психобиографии ученого. В частности, анализ дневника Н.Я. Пэрна позволяет предположить, что ученому была свойственна лабильность эмоционального уровня в сочетании с экзальтированностью. Колебание маятника самооценки, самоотношения, по всей видимости, было обусловлено не только противоречивостью ценностно-смысловой сферы ученого, но имело более глубокую психологическую причину - особый тип темперамента и характера. К. Леонгард назвал темперамент, для которого характерна чрезвычайная эмоциональная возбудимость и крайняя впечатлительность, аффективно-экзальтированным, или темпераментом тревоги и счастья (Леонгард, 2000). Частая смена настроений, свойственная Н.Я. Пэрна, придавала особый драматизм его внутренним переживаниям. Вот одна из характерных записей в дневнике ученого: «Я хочу величия, и я верю в свое величие в минуты счастья. В те минуты, когда я наслаждаюсь своей силой; когда внезапно начинаю чувствовать могучий прилив жизни... эти мысли выстраиваются и вьются как кружева... Но проходят минуты временного подъема, и я с тяжелым чувством, с невыразимой тоской ощущаю свое бессилие, и с холодной честностью вижу свою пустоту» (курсив наш; Пэрна, 1993, с. 37-38). Однако Н.Я. Пэрна, как истинный ученый, выработал эффективные рефлексивные приемы, позволяющие критически подойти к своему внутреннему миру. Это выражалось как в стремлении встать на позицию наблюдателя по отношению к самому себе, так и в попытках найти рационалистическое, научное объяснение своему состоянию: «процессы психики находятся в состоянии затишья». Рефлексия и, в частности, такая ее форма, как ведение дневника, способствовала трансформации личностных смыслов в объективные значения. Фиксация в процессах собственной психики периодов «подъема» и «затишья», «прилива» и «отлива волны», «полноты» и «бессилия», «бурления» и «покоя» стала одним из факто-ров формирования завершенной теории ритмической организации че-ловеческой жизни и деятельности. Анализ дневника ученого подтверждает мысль М.Г. Ярошевского о том, что объективное знание возникает в момент «жизненной встречи» конкретной личности с запросами развития научного познания. Однако в данном случае речь идет не о

1 Помимо дневника, о котором ведется речь, Н.Я. Пэрна каждодневно регистрировал свое душевное и физическое состояние по разработанным им самим критериям. На основе этих многолетних наблюдений были сделаны обобщающие выводы для его концепции о роли ритмов в развитии творческой личности.

сознательном выборе темы под влиянием интереса, а о более глубин-ной детерминации, коренящейся в характерологических особенностях индивида. Таким образом, эта «жизненная встреча» отражает моменты пересечения целого комплекса факторов индивидного, субъектного и личностного характера с надындивидуальными тенденциями развития научного знания.

Преувеличивать значение того, что ученого привели к открытию его индивидуально-психологические особенности, - значит совершать грубую логическую ошибку, так как ученый с начала своей профессиональной деятельности включается в предметно-логическую сферу науки. Биография Н.Я. Пэрна не является исключением, так как истоки идеи ритмического развития жизни можно отыскать в самой ранней работе ученого «Функциональные изменения в нерве под действием электрона» (1903). Позднее данные о колебательных процессах в нервном и мышечном волокне послужат подтверждением действия закона ритмов в простейших формах жизни.

Итак, мы установили предпосылки создания Н.Я. Пэрна теории ритмов, связанные: 1) со структурой и динамикой психологической сферы ученого, 2) с тематикой проведенного в период учебы в Петербургском университете исследования «Функциональные изменения в нерве под действием электрона» (1903) (обстоятельства выбора имен-но этой темы еще предстоит установить в ходе биографического исследования). Этого, однако, недостаточно для того, чтобы подтвердить мысль о роли страстности в научном познании. Как пишет М.Г. Ярошевский, «чтобы понять смысл, характер, интенсивность приобщения своих персонажей к логике развития науки, биографу необходимо про-следить во всех деталях зарождение и динамику их индивидуальных интересов» (1974, с. 43). Свидетельство осознанного, глубокого и не связанного напрямую с темой научного исследования интереса к явлению периодичности мы находим в позднем признании ученого об увлечении им всеобщей историей в период 1904-1905 гг., что сильно отвлекало его от основной работы. «Жизнь народов, расцветы, падения; самые величайшие переживания - все это протекало перед глазами, как огненные потоки... и постепенно я стал составлять схематические таблицы, на которых бы все это стояло перед глазами <...> Все эти таблицы по мере изготовления я развешивал по стенам и целые часы смотрел на них с тайным восторгом. Мне казалось, что в них, как в громадной панораме, развертывается жизнь человечества» (ПФА АН). Выясняется, что параллельно регистрации в дневнике самоощущений и внутренних исканий ученый уже делал первые попытки схематизации своих наблюдений, причем совершенно в другой области знаний. Необходимо отметить, что схема во много раз увеличивает информационный и эвристический потенциал имеющегося эмпирического знания. Составление этой схемы стало возможным на основе экономии понятий, их символизации. Отсюда можно сделать общий вывод о том, что на этом этапе работы Н.Я. Пэрна уже формировал категориальный аппарат будущей теории.

Итак, можно сказать, что основополагающие понятия теории ритмической организации жизни Н.Я. Пэрна формировались на пересечении множества уровней жизнедеятельности ученого и, несмотря на свою объективированную сущность, отражают в свернутом виде разные грани индивидуальности ученого. Те личностные смыслы, которые служили показателем отношения Н.Я. Пэрна к миру и к самому себе, в конечном итоге стали источником создания научной теории. К этим смыслам можно отнести метафору волны, которой ученый описывал свое состояние и человеческую историю, отождествление рождения, развития, творчества, понимание жизни как целостности, а ее смысла - как процесса развития, развертывания внутренних потенций организма. Стремление к красоте, свойственное человеческой личности, как отмечают исследователи, первично обусловлено желанием снять напряжение, возникшее у субъекта в процессе познавательной деятельности. Наукой также движет поиск простоты, стремление к упорядоченности, завершенности, равновесию. Это заставляет исследователей искать истину, создавать теории, и в этом, как пишет Н.В. Поддубный, «состоит психофизиологическая основа монистического подхода в исследовании, стремлении свести все многообразие явлений к одному принципу» (2002, с. 69).

Можно сказать, что создание теории ритмов для Н.Я. Пэрна явилось итогом всех внутренних и внешних усилий по поиску смысла жизни, своеобразным гештальтом, в котором нашли разрешение противоречия познавательной сферы. Тот факт, что личностные смыслы, отражавшие поиск ученым оснований собственного бытия, заняли свою нишу в единой объяснительной системе знания, что произошло слияние индивидуального и объективного, дает нам возможность говорить о достижении ученым вершины в личностном и творческом развитии.